– А соображения, то бишь предложения? – спокойно спросил Лаврик.
– Их есть у меня, – сказал Мазур. – У нас еще чуть ли не три недели. Можно бесшумно сорваться на мягких лапках – уж это-то мы умеем – и сдернуть отсюда в Крым, к Пешему-Лешему. Все ведь помните: когда мы сюда собирались, он уговаривал не лезть черт знает куда, а ехать к нему в Симферополь, место всем найдется. Там то же море, те же мидии, пиво и танцплощадки. Да Пеший-Леший вдобавок. И Катя, свой человек. И никаких вам поганых цеховиков рядом. А Вера и Вадим... Я не говорю, что их нужно бросать, не подумайте. Мы ж мужики, офицера... Нельзя хороших людей бросать в такой ситуации. Есть два варианта. Дядя Гоша, вы говорили, что есть и в милиции, и в прокуратуре правильные мужики, и уполномоченный КГБ мужик правильный. Вам напряжно будет через них устроить, чтобы этим самым Большому Боссу с Умником объяснили, что так делать нехорошо? Чтобы они за версту Веру обходили?
– Да запросто, – сказал дядя Гоша с волчьей улыбочкой. – Мужики свои, пито-перепито, говорено-обговорено... И вся эта вонючая история им наверняка не понравится точно так же, как мне она поперек души. Действительно, в такой ситуации мужикам и офицерам уходить в сторонку негоже... Можно все организовать. Быстро и просто. Знаете, что облегчает задачу? Что меры воздействия будут неформальные. Будь это следствие или суд вся Система зашевелилась бы, как шилом в мягкое место ткнутая, тут бы и дорогие адвокаты поскакали, и высокие покровители начали бы телефонные трубки дрочить, и всякое такое. А тут совершенно другой коленкор. Моих добрых знакомых хотят обидеть. Тут уж совершенно другой расклад. И не пискнет Система. В таких случаях человеку говорят: сам накосячил, сам и выпутывайся, чтобы всем за твою дурь отдуваться не пришлось. Они ж тертые жизнью, все понимают. Я могу и чикагский метод в ход пустить...
– Это как? – спросил Лаврик.
– Молодежь... – сказал дядя Гоша с необидным превосходством. – Сейчас расскажу. История, в общем, не по нашему ведомству, но сейчас именно она подойдет. Короче, в тридцатые жил в Чикаго жуткий мафиози полета Аль Капоне, сколько на нем всего висело, сами представляете. И никак его, суку гладкую, не взять: кругом все куплено и схвачено, свидетелей взять негде, а если какой сдуру и объявится, проживет недолго. Вот тамошние копы и решили его хотя бы из города выжить. И начали... Подъезжает он на своей роскошной машинке и то ли по нечаянности, то ли по хамству ставит ее правым передним колесом на пару сантиметров на тротуар. Тут же подлетает патруль, везет в участок и начинает обрабатывать по полной программе, изображая тупых службистов, которые толстенные инструкции выполняют до запятой. Начинается канитель с применением всех мер задержки клиента подольше, какие закон дозволяет. Ну, через несколько часов, когда уже ничего больше придумать нельзя, выпускают. День, сами понимаете, испорчен. Назавтра по рассеянности бросил он спичку мимо урны. Снова, как из-под земли, патруль, снова несколько часов в участке, снова день испорчен.