Овцевод пасмурно кивал. Он не замечал, что Танзен говорит уже совсем не как чудаковатый энтомолог. Да и вообще волшебнику все меньше было до него дела. Он нащупал кое-что интересное, подцепил астральную ниточку и теперь распутывал с нее весь клубочек.
Не в никуда сбежала эта женщина. Не к любовнику, живущему где-то в хижине на другом конце острова. И судов дальнего плавания от Хор-Ханка не отходило ни вчера, ни позавчера. Не планируется их и сегодня, а завтра вообще Маладис. Не стала бы она так долго прятаться неизвестно где.
Нет, она направилась прямиком на гору. К тем самым людям, на которых работал Сукрутурре. Зачем?.. Вопрос пока повисает в воздухе.
Возможно, без магии дело все-таки не обошлось – ее могли подчинить, загипнотизировать, затуманить разум. Возможно, вообще управляли, как марионеткой. А возможно, просто соблазнили деньгами или чем иным, и она ушла добровольно. Это даже более вероятно, если учесть, насколько безрадостен был ее брак.
Есть и другое «зачем». Зачем этим типам вообще понадобилась обычная крестьянская женщина? Судя по описанию, она немолода, не слишком красива и уж точно не богата. Что в ней могло заинтересовать эту загадочную шайку? Не шкатулка же с побрякушками.
Вывод неутешителен. В ней самой – ничто. Скорее всего, им нужна была просто любая женщина или даже любое разумное существо. Вот они и выудили первую попавшуюся.
А если кто-то выуживает первую попавшуюся женщину – он не видит в ней личность. Он видит ходячий кошелек, дырку для своего фаллоса или, самое худшее, десяток камней плоти. Людоеду нужно мясо, вампиру – кровь, демону – душа.
Пока неизвестно, кто там засел на горе. Но Танзен не думал, что это кто-то из подобных пожирателей. Не тот почерк. Куда больше похоже на магиозов или адептов какого-то темного культа.
И теперь Танзен может их найти. Пройти по следу сбежавшей женщины и отыскать их логово… или хотя бы саму женщину.
Но для этого ему нужен Оркатти.
– Простите, отец мой, ибо я согрешил.
– Не у меня проси прощения, сын мой, а у Очистителя, ибо лишь он властен очистить от греха.
Брат Массено стоял перед исповедником и вдумчиво перечислял все свои поступки за последние дни, в коих не был абсолютно уверен. Накопилось таких довольно. Многое из того, что было содеяно его руками, представлялось монаху сомнительным. Многое, возможно, следовало содеять иначе и, возможно, все обернулось бы к лучшему.
Массено поведал обо всем без исключения, не утаив ни единой мелочи. Жрецы-исповедники, эти бесстрастные служители Медеора, выслушивают все, что говорят им люди, но никогда никому о том не рассказывают. Нет надежнее схрона, чем их уши.