– А она принимает фальшивые монеты, – негромко добавила Изольда, – и играет на них.
– Мы уходим, – решил муж леди Каринты. Изольде он поклонился очень низко. – Я глубоко сожалею из-за этого недоразумения, – проговорил он. – Просто недоразумение? Нет нужды заходить куда-то дальше? Мне бы не хотелось, чтобы наше имя называли графу, вашему родственнику. Мне бы не хотелось, чтобы столь великий человек плохо обо мне думал. Мне так жаль, что мы оскорбили – ненамеренно оскорбили…
Изольда величественно наклонила голову:
– Вы можете идти.
Капитан повернулся к брату Пьетро и Луке.
– Я прошу прощения, – сказал он. – Конечно же, никакого ареста. Вы вольны ходить, куда пожелаете.
Он еще раз низко поклонился Изольде. Она стояла совершенно неподвижно, пока он уводил стражников из комнаты. Все молча ждали, пока сапоги не протопали по лестнице, после чего громко хлопнула входная дверь.
Воцарилась глубокая тишина. Изольда повернулась к брату Пьетро и посмотрела на него, словно ожидая укоров в чрезмерной вольности. Брат Пьетро промолчал, изумляясь этой обретшей неожиданную власть девушке, которую он прежде видел жертвой обстоятельств: цепляющуюся за крышу во время потопа, оплакивающую смерть отца.
– Я буду защищать себя, – заявила она решительно, – от нее или от кого-то еще. Отныне и впредь я намерена бороться за свои права.
* * *
Фрейзе энергично и молча греб, устремляя лодочку по каналу, пока Ишрак, которая скорчилась на носу и чуть дрожала в мокром платье, не сказала, глядя назад:
– За нами никого.
Тогда он сделал перерыв и снял с себя плотную бумазейную куртку.
– Держи, – сказал он. – Накинь на плечи.
Она чуть было не отказалась, но потом все-таки взяла и закуталась в нее.
– Ты похожа на утопшего крысенка, – сказал Фрейзе с улыбкой.
Она не ответила.
– На вымокшего мышонка, – предложил новый вариант Фрейзе.
Она отвернулась.
– Чертовски здорово нырнула, – честно признался он. – Смело.
Ишрак чуть наклонила голову – словно победитель, готовый принять лавровый венок.
– Я замерзла, – призналась она. – И очень сильно ударилась о воду. Даже дыхание перехватило.
– Больно? – спросил он.
Ответом стала упрямая улыбка.
– Не очень.
Они пробрались по лабиринту узких каналов к еврейскому кварталу и медленно плыли вдоль стены гетто, пока Ишрак не сказала:
– Должно быть, здесь. Это именно их ворота. Они на углу.
У алхимиков не было гондолы, так что ворота оказались закрыты: две кованые створки были заперты на засов. Ишрак уже собралась дернуть за цепочку колокольчика, подвешенного у ворот, когда Фрейзе предупреждающе поднял руку и сказал: