Еще в школе дочь сделала ставку на свою ослепительную внешность – и не проиграла. Сейчас она являлась одной из ведущих актрис страны, звездой популярного сериала, и все это без всякой поддержки отца, который считал актерскую карьеру делом несерьезным и бестолковым.
– Слушай, ты два года со мной не разговариваешь, а как тебе хвост прижало, являешься: папа, помоги!
Вика, как обычно, положила слишком много джема на хлеб и подхватила языком готовую сорваться каплю.
– Да, папа, я такая. А ты нам совсем, что ли, не рад?
Алексей встал из-за стола и, пробормотав что-то себе под нос, вышел. Вот хорошая нянька как раз, подумал Константин Алексеевич.
– В общем, это судьба, – весело сказала Вика. – Ты увидишь внучку, я – Париж. Все в плюсе.
– Вика, твою мать! – не выдержал Константин Алексеевич. – А кстати, почему ты не попросила посидеть с ребенком твою мать?
Увлеченно жуя тост, Вика сказала, что мама написала кандидатскую диссертацию и как раз защищается, так что ей никак не до внучки сейчас.
Константин Алексеевич присвистнул. В его понимании Ира и наука были так же далеки друг от друга, как огурец и Юпитер, но сомневаться в словах дочери не приходилось.
– А нельзя было сначала спросить разрешения?
– Если бы я спросила, ты б не разрешил, – редким умением бесхитростного плутовства дочь владела с детства, – а так я тебя поставила перед фактом, и все.
– Что ж, я тебя тоже поставлю перед фактом. Уедешь, я вызову органы опеки, они оформят ребенка в детдом, а тебя лишат родительских прав.
Тут в приоткрытой двери блеснул, как бриллиант, чей-то глаз, и через несколько секунд в коридоре послышался горький плач.
Вика шикнула на него, сделав большие глаза, покрутила пальцем у виска и выскочила в коридор, чтобы через секунду вернуться с Варей на руках.
Так Константин Алексеевич увидел внучку: на руках у мамы, в пижамке с котятами, копна вьющихся каштановых (его порода!) волос и круглая красная щека с дорожками слез.
Варя прятала лицо на груди матери и горько плакала.
– Ну все, тихо, тихо, – баюкала Вика дочь, – никто тебя никуда не отдаст. Дедушка так шутит… Глупо.
Константин Алексеевич гордо молчал, и Вика спросила с нажимом:
– Ведь шутит?
– А ты поезжай в Париж и увидишь, шучу я или нет, – буркнул он, понимая, что этот раунд проиграл.
Прямо с Варей на руках дочь подскочила к нему, расцеловала в обе щеки так уверенно, будто не было двух лет бойкота, заявила, что совершенно не выносит, когда он начинает изображать из себя злого старого хрыча, и пусть уже папа скорее свяжет ее с экономкой или как там это у него называется, чтобы найти хорошую няню, и умчалась, не дав ему даже обнять внучку.