Он не верит в атомную войну, ибо сам победитель выйдет из нее нищ и наг и будет смертельно ранен, не верит потому, что атомная война — это самоубийство для капитализма и ввергнет его в варварство; потому что после атомной войны центнер самых крупных бриллиантов будет стоить меньше, чем горсть пшеничных зерен, если, конечно, после такой войны уцелеют люди и зерна пшеницы. (Крупнейший ученый-атомник, гениальнейший человек, который, вне всякого сомнения, смыслит в этом больше, чем все отъявленные авантюристы, заявил со всей серьезностью, что после атомной войны на земле может вообще исчезнуть всякая растительность. Никто не может доказать противное.)
Михаэль говорит себе, что, если человек, у которого есть теперь средство самоуничтожения, применит его, он докажет, что он с самого начала был неудачным и нелепым существом. Но Михаэль верит в человека.
Он верит, что экономическому строю корысти и чистогана без всякой атомной войны к 2000 году придет на смену строй социалистический. Он верит, что на долю внуков наших детей выпадет больше счастья, чем досталось их прадедам.
Михаэль верит, что человек только тогда сможет стать и станет человечным, когда ничто не будет вынуждать его быть бесчеловечным. Он верит в человека, ибо верит взгляду невинного ребенка.
Когда Михаэль прочел свое кредо Шарлотте, она улыбнулась и сказала: «Да».
Он сказал своей Шарлотте:
— А теперь я открою тебе, в чем заключается величайшее счастье мужчины. Величайшее счастье мужчины в том, что его любит женщина, которую он любит. Кто не пережил этого, тот вообще не жил.
1952