— Член Общества Ботва заплатила вчера штраф двадцать рапенов, и даже не поморщилась, — сообщила она.
— Она всегда икает! — невпопад сказала Матильда.
— Да, на это она мастерица, Фиалка! Она, видите ли, не хочет называться Ботвой, мол, зовите ее Лилией. А я ей говорю: какая ж ты Лилия, ведь ты весь день жуешь.
— Зато у нее зубы выдаются вперед, а это очень красиво, — возразила Роза, томно растягивая слова, — у английских герцогинь, например…
— Да, да. Герцогини небось тоже жуют весь день и не умеют целоваться. Можешь себе представить: женщина не умеет целоваться и еще хочет стать Лилией. Я тут же оштрафовала ее на двадцать рапенов… просто так, чтобы приструнить немножко.
Фиалка широко раскрыла глаза:
— У меня будет десять мужей, и я всех их буду целовать.
Три подружки сидели на траве у деревянной изгороди, за которой паслись рыжие в белых пятнах коровы.
— А я отдам свою руку и сердце только графу, — сообщила Роза. — Мы поедем в оперу. Я буду в платье цвета речной воды. Очень простеньком… Широкие складки спадают книзу и подхвачены золотым шнурком вот здесь, под грудью.
— Грудь! У тебя ведь еще ничего нет!
Пропустив мимо ушей реплику подруги, Роза гордо встала и приподняла двумя пальчиками коротенькую юбочку с таким видом, — словно за ее спиной тянулся длинный-предлинный шлейф, ниспадавший красивыми складками, потом она величаво проследовала в ложу, прижалась животом к изгороди — и подняла бинокль, оттопырив мизинцы.
Две коровы внимательно посмотрели на графиню в зеленом, как речная вода, платье и снова опустили свои влажные морды в траву.
— Для десяти мужей ты, пожалуй, чересчур худа, — сказала дочка нотариуса, называвшая себя Астрой.
— Чересчур худа? Почему?
— Да так.
Задумавшись, Матильда слегка приоткрыла рот и прижалась щекой к своему круглому плечу.
— Вовсе нет. Я и для пятнадцати хороша!
Графиня, покинув ложу, в два прыжка очутилась у яблони.
— Ну как, видели? Все бинокли были направлены на нас — на графа и его супругу. Граф сказал, что я ношу слишком глубокое декольте.
Но тут в разговор снова вступила Астра.
— Показать вам одну вещь? — спросила девочка и решительным жестом расстегнула кофточку, выпятив свою плоскую мальчишескую грудь. Поверх рубашки она нацепила розовый материнский лифчик — пустой лифчик был весь в глубоких поперечных складках.
— Вот что я ношу!
Матильда опустила глаза, она стеснялась: у нее у первой уже появились маленькие груди. А Роза, которой предстояло так скоро умереть, задумчиво произнесла:
— Открытые платья я надеваю только ради него.
Сверкающее марево плыло над мирными долинами. Колокольчики теперь звенели редко — коровы лежали в тени яблонь и груш, пережевывая жвачку. На тропинке слегка покачивались одуванчики, ветерок донес аромат лугов, на которые уже спускался вечер; девочки мечтали о будущем. Лифчик у Астры пополз кверху, к самой шее.