— Луц, — крикнул Глейн оттуда. — Прибереги мои вещи, я тебя найду.
Хеган попытался забраться следом, но согнулся пополам от боли, зашипел. Глейн проворно выбрался из окна на улицу.
* * *
Мама Глейна его нагуляла. Это было бы не так страшно, будь ее супруг мельником, простым мужиком, который махнул бы на это рукой. Но тот слыл жестоким нравом, к тому же был кузнецом на три головы больше самого высокого мужика в деревне. Глейн слишком отличался от него, был сыном заехавшего в деревню на вечер менестреля — такой же светловолосый, казавшийся хрупким. Глейн всегда завидовал силе названного отца.
Когда мать оправдывалась, она кричала, что ее попутали темные силы, а светловолосый музыкант был демоном, суккубом, явившимся соблазнить ее. Под его чарами она и думать забыла, что она уже замужем, и какой красивый и желанный ее супруг. Поверил ей кузнец или нет — кто ж его знает, но, кроме того, чтобы избивать жену и сына, его любимым развлечением было силой притащить Глейна в город, на площадь, где сжигали ведьм и еретиков, и шептать бледному мальчишке: «Смотри-смотри, ты будешь гореть в таком же пламени. Вот только подрасти. Скажу: „Посмотрите на жену мою, на меня. Откуда у нас такой ребенок? Дьявола сын, подкидыш, удушивший в колыбели наше дитя“».
Это не могло кончиться хорошо, а Глейну очень хотелось жить. Даже если его сторонились в деревне из-за этого слуха, даже если игнорировала родная мать.
После очередных побоев, прижимая к груди сломанную руку, Глейн сбежал в лес. Мог там же и умереть, но через несколько дней выбрался по реке к какому-то городу, в котором раньше не был. Тогда Глейну только-только исполнилось семь. Его подобрала церковь, спрашивала, из какой он деревни. Эти люди не могли спасти Глейна, они бы просто вернули его отцу. Если тот так сильно бьет ребенка своего, значит сын это заслужил. Тогда Глейн начал врать.
Он сказал, что не помнит названия деревни, что ни разу не был в этом городе и бежал очень давно. По его истощению в это поверили. На вопрос о побоях расплакался и ответил, что деревню сожрала нечисть, только он и сбежал. И ему поверили снова.
Через пару недель пришел Варин — стареющий Охотник. Когда Охотник доживал до его лет, ему можно было брать учеников, и за Варином уже всюду следовало двое мальчишек на три-четыре года старше Глейна. Церковь рассчитывала, что Глейн захочет отомстить. Пойдет в Охотники, чтобы убивать тех, кто вырезал его деревню. В конце концов, что мальчику просто некуда больше идти. И Глейн согласился.
Священники, да и Варин, просчитались только в одном: не нечисть так била Глейна, а человек. Он с детства понял, что слишком многие свои грехи люди привыкли обзывать «нечистой силой» — дьявол попутал, демон соблазнил, суккуб морок навел. Глейн боролся не против нечисти как таковой. Он дрался против несправедливости. Если где-то в лесах жил монстр, жрал рыцарей вместе с лошадьми — Глейн приходил убить его. А если мелкий бес таскал яблоки с чужого огорода, Глейн говорил с ним и оставлял в покое дальше воровать яблоки. Еще не разу Глейну не прилетало в спину после такого, хотя он и к этому был готов.