Скворечник пожирал его.
Однако вместо крови из трещин и разломов потекла клейкая масса, напоминая белесый кисель. Сползая по доскам, густая жидкость тягуче капала дымящимися каплями, оставляя на траве черные выжженные пятна.
«Он переваривает меня».
Эта мысль всплыла в затуманенном мозгу, словно пузырек воздуха в стакане с газировкой.
Руку втянуло в скворечник почти по плечо, и вскоре теряющий сознание Макс почувствовал, как его ноги отделяются от земли.
На черных от времени и непогоды досках птичьего дома стали выпячиваться округлости, постепенно приобретая формы голов животных и птиц. Они лениво пульсировали, надуваясь и сдуваясь, как пузыри в кипящем молоке, но Макс, находящийся в полуобморочном состоянии, все же смог угадать своих жертв в некоторых из них…
Он уже не хрипел, а лишь едва слышно стонал, мысленно моля о смерти. Наконец его побагровевшее лицо оказалось напротив летка. Края отверстия, расширяясь, поползли в стороны, и истерзанное тело Макса неумолимо затаскивало все дальше и дальше в утробу скворечника.
* * *
– Макс! Максик, проснись!
Визгливо-испуганный голос Валентины вспорол предрассветные видения, словно лезвие бритвы газету, и Макс разлепил глаза. Его влажный рот был похож на громадную букву «О», дыхание с булькающим клекотом вырывалось наружу.
– Дорогой, не пугай меня, – вновь заговорил Валентина, склонившись над ним. Его длинные волосы свисали на смятую постель, словно поблекшие бамбуковые шторки, сквозь жидкие пряди мерцали встревоженные глаза.
Макс сел, вытирая проступивший на лбу пот.
«Что за хрень? – подумал он, пытаясь унять учащенное дыхание. – Сон во сне?! Разве такое бывает?!!»
– Макс, – нерешительно позвал Валентина, и тот окинул любовника неприязненным взглядом.
– Я в душ, – хрипло сказал Макс, слезая с кровати.
– Мне нужно сделать перевязку, – робко проговорил Валентина, коснувшись рукой забинтованной груди, где в некоторых местах проступили пятнышки крови. – Поможешь?
– Конечно, – помедлив, кивнул Макс.
– И потом нам надо ехать. С утра меня подменят, а после обеда я должен быть на работе, – сказал Валентина, но Макс уже вышел из спальни.
Гей убрал волосы со лба, озабоченно сдвинув брови.
«Что с ним происходит?!» – недоуменно подумал он, сморщив нос. Ему показалось или от Макса как-то ужасно пахло? Будто…
«Будто он провел всю ночь в собачьей конуре», – всплыла у него мысль, и Валентине стало не по себе.
Макс начинал по-настоящему пугать его.
После душа Макс побрился, затем провел ладонью по голому черепу, ощущая подушечками пальцев жесткую шероховатость проклюнувшейся щетины.