У Севрского моста он свернул с дороги, спустился по берегу, довольно крутому в этом месте, подошел к Сене. Нагнувшись, набрал в пригоршню воды и напился. Его одолевала непобедимая усталость. На берегу росла трава, и он сел, вернее, почти рухнул на нее. Им вновь овладело лихорадочное отчаяние, и смерть теперь показалась ему чем-то вроде прибежища; ему почти весело было думать о том, что сознание его угаснет и пытка прекратится.
Прямо над его головой, в нескольких метрах, были распахнутые окна ресторана «Севр». Его могли заметить и из этих окон, и с моста, но это его больше не волновало. Теперь его ничто не волновало.
– Не все ли равно, здесь или в другом месте? – сказал он себе.
Он уже взвел курок пистолета, как вдруг услышал:
– Эктор! Эктор!
Он вскочил на ноги, спрятал пистолет и оглянулся, недоумевая, кто его зовет. Шагах в пяти от себя он увидел человека, который, раскрыв объятия, бежал к нему по берегу.
Это был человек его лет, слегка, быть может, полноватый, но хорошо сложенный, с добрым веселым лицом, на котором сияли большие черные глаза, излучавшие чистосердечие и доброту, один из тех людей, к кому с первого взгляда проникаешься симпатией, а через неделю дружбой.
Эктор узнал его: то был старинный его приятель, они вместе учились в коллеже, когда-то были неразлучны, но позже граф счел, что тот не ровня ему, и мало-помалу от него отдалился, а в последние два года и вовсе потерял из виду.
– Соврези! – изумленно воскликнул он.
– Собственной персоной, – отозвался молодой человек и подошел к нему, раскрасневшись и запыхавшись. – Я уже минуты две за тобой слежу. Что ты там делал?
– Да так… Ничего, – отвечал Эктор в замешательстве.
– Безумец! – воскликнул Соврези. – Значит, мне правду сказали сегодня утром, когда я к тебе зашел?! Я, видишь ли, к тебе заходил…
– И что же тебе сказали?
– Что им неизвестно, где ты; вчера, дескать, ты расстался со своей любовницей и заявил ей, что собираешься застрелиться. Одна газета уже расписала твою кончину во всех подробностях.
Это известие повергло графа в ужас.
– Ты сам видишь, – отвечал он трагическим тоном, – что я вынужден покончить счеты с жизнью.
– Почему? Чтобы избавить газету от печальной необходимости давать опровержение?
– Скажут, что я пошел на попятный…
– Как мило! По-твоему, выходит, мы обязаны совершить безумство лишь потому, что кто-то объявил, будто мы его совершим. Что за глупости! С какой стати тебе сводить счеты с жизнью?
Эктор задумался, перед ним забрезжила надежда остаться в живых.
– Я разорился, – уныло отвечал он.
– И в этом все дело? В таком случае позволь тебе сказать, друг мой, что ты и впрямь сумасшедший. Разорился! Это несчастье, но в нашем возрасте еще можно успеть снова нажить состояние. Да и потом не так уж окончательно твое разорение, как ты говоришь, ведь у меня сто тысяч ливров ренты.