Она отпрянула, словно рука мужа уже протянулась, чтобы вырвать у нее синий флакон.
– Я обо всем догадался и узнал яд с самого начала, потому что вы остановили выбор на одном из тех снадобий, которые хотя и не оставляют никаких следов, но вызывают неопровержимые симптомы. Помните, я пожаловался на привкус перца во рту? На следующий день я уже все понял – и одновременно со мной к истине был близок еще один человек. У доктора Р. возникли подозрения. – Берта пыталась что-то возразить. Соврези ее перебил. – Прежде чем прибегнуть к яду, – продолжал он с пугающей издевкой в голосе, – следует его изучить. А вы, оказывается, не знаете отравы, которой пользуетесь, не представляете себе ее действия. Невежды! Ведь этот яд вызывает невыносимые невралгические боли, непреодолимую бессонницу, а вы, глупцы, спокойно смотрите, как я сплю все ночи напролет. Подумать только! От вашей отравы должно леденеть тело и самая кровь в жилах, а я жалуюсь, что внутри у меня все горит, и вас это не удивляет. Вы видите, как у вас на глазах меняются и исчезают все симптомы, но и тут вам не приходит в голову усомниться. Да вы с ума сошли! Знаете ли вы, на что мне только не пришлось пуститься, чтобы рассеять подозрения доктора Р.? Я был вынужден умалчивать о муках, которые причинял мне ваш яд на самом деле, и жаловаться на воображаемые страдания, коих у меня не было, да и быть не могло. Я описывал обратное тому, что испытывал на самом деле. Вы погибли бы, но я вас спас.
Под градом все усиливавшихся ударов неукротимая воля преступницы начала слабеть. Уж не сходит ли она с ума? Не обманывает ли ее слух? Неужели муж и впрямь заметил, что она убивает его ядом, и ничего не сказал, даже обманул и сбил с толку врачей? Но зачем? Зачем?
Соврези несколько минут помолчал, затем заговорил снова:
– Я ничего не сказал, я спас вас, потому что жизнь моя кончилась. Да, в тот день, когда я узнал, что вы обманули меня, злоупотребили моим доверием, сердце мое разбилось, и этого уже не поправить. – Он говорил о собственной смерти, об отраве, которой его потчевали, с видимым равнодушием. Но на словах: «Вы обманули меня» – голос его изменился и дрогнул. – Сперва я не мог, не хотел поверить. Я не подозревал вас, я думал, что меня подводят органы чувств. Уверился же я только тогда, когда столкнулся с очевидностью. У себя в доме я превратился в одного из тех смехотворных и жалких тиранов, которые служат мишенью для насмешек и издевательств. И все-таки я был вам помехой. Ваша любовь нуждалась в большем просторе, в большей свободе. Вы устали сдерживаться, вам надоело притворяться. И тогда, вообразив себе, что моя смерть принесет вам свободу и богатство, вы задумали избавиться от меня посредством яда.