И опять неуловимо изменившись — и в голосе, и внешне, — он улыбнулся и сказал:
— Заболтались мы. Пора и честь знать. Вон все спят. Даже сестра носом клюет. А нам — сам бог велел, — хитро подмигнул сосед. — Ну, спокойной ночи на новом месте.
Через минуту послышалось его ровное, спокойное дыхание. Спит.
Проснувшись утром, я обнаружил, что, кроме меня и сестры, в палатке никого не было. Исчез и мой ночной собеседник.
Не успел я как следует осмотреться, как в палатку просунулось лицо, круглое, румяное. Ярко выделялись иссиня-черные усы. Из-под них прозвучало:
— Вчера приехали? Это с вами Розгонюк разговаривал?
— Приехал вчера. А кто такой Розгонюк — не знаю.
Медсестра в углу фыркнула:
— Так это же с вами вчера разговаривал полковник Розгонюк, начальник политотдела. Он к нам приезжал награды вручать. Заночевал. А сейчас Дмитрий Васильевич с врачами беседует.
Я не успел даже ахнуть от известия о том, кто был моим собеседником, как усач ошеломил меня, задав вопрос:
— Переводчиком в разведотдел хотите?
Тут же, откинув полог палатки, усач мгновенно превратился в статного капитана в щеголеватой шинели. Он подошел ко мне. Назвал себя:
— Капитан Харьков, помощник начальника разведки дивизии.
Присел рядом со мной на нары и продолжал:
— Кратко. Телеграфным стилем. Утром Нарыжному (это начальник разведки) позвонил Розгонюк. Сказал — есть кандидатура. Понимаешь, у нас переводчика ранило. Так что, согласен или нет? Сразу…
Он замолчал.
Профессии в армии чаще всего выбирать не приходится, особенно во время войны. Военным фельдшером я стал по воле военкомата. А тут предложение. Да еще такое заманчивое… И я согласился.
— Вот и хорошо, — сказал повеселевшим тоном Харьков. — Теперь вопросом о вашем переводе к нам займутся мой начальник и отдел кадров.
Пока вопрос решался, я отправился в полк, а оттуда в стрелковый батальон выполнять свои обязанности фельдшера, командира медсанвзвода. Перевязывал раненых, занимался помывкой солдат в бане. Знакомился с санинструкторами в ротах, с бойцами и офицерами батальона. Привыкал к обстрелам и артналетам. Одним словом, входил во фронтовую жизнь. Потом уже, примерно через месяц, были мне объявлены сухие строки приказа: «…назначить военным переводчиком разведотдела штаба дивизии».
Да, неожиданной была для меня эта профессия…
При воспоминаниях о работе на фронте в моей памяти невольно воскрешается разговор с переводчицей штаба корпуса, к которой послали меня из дивизии на проверку моих знаний немецкого языка.
Выслушав, как я читаю и перевожу печатные и рукописные тексты, переводчица — старший лейтенант — задала мне на немецком языке несколько вопросов. Потом сказала: