Цорн написал о том, как с ним гуманно обошлись в плену, назвал имена и фамилии многих солдат — его сослуживцев.
Это всегда действует убедительно, придает передаче весомость, делает ее для немецких солдат особенно достоверной. В конце передачи опять сводка новостей. В заключение — музыка.
Почти час длилась передача. Микрофон уже выключен. Входит техник, докладывает:
— Слышимость была хорошая. Ветер в сторону противника. Огня он почти не вел.
Капитан Лукьянец разрешил убрать аппаратуру. Велел нести ее к повозке. Сказал, что мы пойдем следом.
Прощаясь с гостеприимными хозяевами, Лукьянец предупредил командира роты о необходимости усилить наблюдение за передним краем противника. Возможно, после передачи будут перебежчики.
Выходим на дорогу. Тьма кромешная. Тишина. Но она, тишина эта, как всегда на фронте, очень обманчива. Едва мы отошли сотни две метров от домика, как началось настоящее светопреставление.
Гитлеровцы хорошо знали, где проходит дорога. Еще бы! Ведь она уходила на юг, к Кенигсбергу, пересекая их передний край.
Обождав, пока мы, по их расчетам, свернем аппаратуру и двинемся в обратный путь, они решили с нами расплатиться за радиопередачу. В воздухе повисли осветительные ракеты. Слева и справа от дороги, на которой стало светло как днем, начали рваться мины. Совсем рядом скрещивались очереди трассирующих пуль.
Лукьянец как раз перед обстрелом начал рассказывать мне сотню раз уже слышанную историю о вкусных пирожках, которыми до войны кормили в буфете его учреждения. И все же история эта была интереснее такого обстрела.
Мы прибавили шаг, но далеко уйти не успели. Одна очередь прошла совсем рядом. И тут же Лукьянец со станом рухнул на землю.
— В ногу, — проговорил он сквозь стиснутые зубы. Вот и пригодились мои медицинские познания. Вытащил индивидуальный пакет, сделал перевязку. Идти Лукьянец не мог. Пришлось тащить его. Ну и грузен же был дядя…
Тащу его, а он то ли в шутку, то ли всерьез говорит вдруг: «Идти по кювету надо было». Тут я обозлился и отвечаю: «Тогда в кювете не в ногу, а в голову попало бы. Что, это вас лучше бы устроило?!
Дотащил я Лукьянца до рощи, где стояла повозка. Так закончился этот рейд. В общем-то грех обижаться. В ту ночь, правда, перебежчиков не было. Офицеры, видно, здорово следили. А вот на следующую ночь на участке роты, откуда мы вели передачу, перешли три гитлеровских солдата. Через несколько дней еще двое.
* * *
Советские войска наносили гитлеровцам одно поражение за другим, и настроение немецких солдат и офицеров стало быстро меняться. Все больше было добровольно сдававшихся в плен.