Лицо Мини налилось багровой кровью, глаза были закрыты, но веки чуть подрагивали – жив! На фоне тщедушного моего напарника Вадим выглядел гигантом. Да он и был гигантом, просто я подзабыл его реальные размеры.
– Петр, что у тебя? – прощелкал наушник.
Мы стояли и смотрели друг на друга. И я не мог ответить. Потому что… Блин, некоторые вещи в двух словах не объяснишь – вот почему! За спиной скрипнули подшипники турникета, и кто-то, оказавшийся рядом, судорожно, со свистом, вдохнул.
– Что это! – голос Полины эхом продублировался в наушнике.
– Степан, сюда! – крикнул кто-то из ребят.
Тут меня отпустило. Я обнаружил, что вся наша группа, выставив стволы, стоит рядом. Спохватился, тоже достал пистолет и навел его на директора.
– Отпусти его! – визгливо крикнула Полина.
Вадим как-то странно мотнул головой – волнообразно, туда-сюда, как попугай перед зеркалом, – а потом поднял Мини повыше и резко повернул кисть руки. Раздался сочный хруст, дрожь пробежала по телу напарника сверху вниз до самых ног. А потом – мгновенное смазанное движение – я вдруг обнаружил, что клык с выцарапанным на нем иероглифом болтается прямо перед моими глазами…
– Ну шо, поздравляю, – сказал я и, чокнувшись с Врачом, выпил. – Но только если тебе известен механизм работы нейрофона…
– Я не знаю никаких механизмов, – Врач, смачно выдохнув, подцепил вилкой шпротину из банки. – Моя лаборатория занималась вопросами ориентации гаджета.
– Половой?
– Балбес. Нейрофон при вживлении в мозг должен войти в контакт с определенными центрами. Механизмом врастания мы с Мишкой и занимались. Поначалу много отказов именно из-за этого было. Понял?
– Мне понимать нечего. Со мной гаджет не работает.
– Потому что мозга нет, – не удержался от шутки Врач, но тут же снова соскочил на свое: – Это потом выяснилось, что существуют такие, как ты.
Я отвернулся, подтянул кочергой щепку из печки, достал, прикурил. Чувство, что я не такой, как все, вызвало ощущение какой-то смутной гордости. Не уверен, что тут есть чем гордиться…
– А почему с ним гаджет не работает? – спросила Полина от окна.
Она сидела на рассохшемся подоконнике, в одной руке у нее была сигарета, в другой стаканчик с коньяком. Сквозь разбитую раму в комнату настырно лезли ветки сирени, и она периодически окунала нос в пучок соцветий, торчащий прямо перед ее лицом.
– Видишь ли, милая девочка, – Врач, кряхтя, пересел вполоборота к ней. – Если рассматривать нейрофоны как, скажем, некий вирус, поразивший человечество, то такие, как наш Ужас – закономерная реакция вида на критическую угрозу.