— И почему ты думаешь, что это доказывает невиновность врача? — хмуро спросил опер.
— Ну, я так понимаю, что врач и руку должен иметь врачебную — точную, крепкую, — резать и операции делать привыкшую, и ему все эти тренировки и упражнения не понадобились бы… И, кроме того, говорю же я вам, что наблюдал за ним в подполе, и очевидно было, что все эти секиры и прочее он впервые в жизни увидел. Ну, и, общаясь с ним, я ему мелкие ловушечки ставил, в которые, будь он виновен, уж точно попался бы. Словом, по всему я заключаю, что невиновен он.
— Это мы еще проверим, — буркнул оперуполномоченный, и не понравились мне его слова.
— Всех надо проверять, — сказал я, пытаясь вывести его на новые следы. — Вы ведь партийных обходить не будете? Местного секретаря партии, там…
— Разумеется, не будем, — бросил он как нечто само собой разумеющееся. — Ты прав: всех, кто над народом стоит и чья жизнь народу поэтому меньше заметна… Может, ты и не прав в своих догадках, но есть в них что-то… толковое.
— А вот мы и пришли, — сказал я, указывая на цепочку следов, отмеченную пятнышками крови.
Мы вышли туда, где следы были еще волчьими. Пошли по ним. Опер прямо поперхнулся и побагровел, увидя то место, где в истоптанном и разворошенном снегу волчий след превращался в человечий.
А я внимательно осмотрел все вокруг. Потом еще раз к волчьим следам пригляделся, смерил расстояния.
— Нет, это не человек на подошвах в виде волчьих лап шел, чтоб потом снять их, меня запутать, — сказал я. — Он бы себя своей походкой выдал. Волк, самый что ни на есть натуральный, — я перешел туда, где начинались следы сапог. — Но и человек тут был натуральный. Допустим, хозяин волка. Да, вот сейчас, при дневном свете видно, что глубоко оттиски сапог вдавлены. И на пятки больше упор. В точности так бывает, когда тяжесть несешь. А этот взрытый снег, словно кто-то валялся и превращался… Ну, конечно, чтобы обмануть и внушить мысль, будто кто-то тут из волка в человека превращался. Иначе не было бы смысла дохлого волка скрывать. Но откуда же этот мужик тут взялся? Ведь не по воздуху он перелетел!.. И сколько следов посторонних! Хорошо хоть, как я и предполагал, на след «вурдалака» никто наступать не посмел. Да, интересно было бы порасспросить этого молодчика, как он прямо на этом месте оказался, следов вокруг не оставив… Ага, вот оно! Как же я не понял, почему снег взрыт? По шпалам он сюда шел, по обледеневшим, — я указал на проходившую совсем рядом боковую ветку железнодорожных путей — тупичок такой одноколейный, сам дивясь, почему сперва не взял ее в расчет, а отнесся к ней как к несущественному предмету обстановки, ну, есть, мол, и есть. — А потом сюда прыгнул, под уклон, и снег затем взрыл, чтобы никто не дотумкал, с какой стороны он появился. Видно, еще и на заднице проехался, расстояние-то солидное, метров пять будет, и этот след сразу бы все нам рассказал.