— Дарья Никифоровна, Анищина видели часто?
— Уже полгода не попадался.
— А раньше?
— Возле нашей парадной лавочки нет, посему я отдыхаю у чужой, у третьей. Про своих жильцов знаю менее всего.
— Вы с ним разговаривали?
— С ним не поговоришь. Не беседует, а слова в долг дает.
— Про себя Анищин рассказывал?
— А чего ему рассказывать?
— Ну, хотя бы, почему он такой худой…
— Кушал умеренно.
— Это значит как?
— Нитраты и всякие концентраты не употреблял. А только чай, хлеб и витаминные таблетки.
— Почему же так странно питался?
— Он и врачей не вызывал.
— Но почему, почему?
— Старику, говорил, неча добро переводить.
Бывали свидетели, с которыми я забывал, зачем их и вызвал. Разговариваешь, как читаешь умную книжку. Помню старика из — под Новгорода, по — моему, без всякого образования — мы полдня проговорили о земле, культах личности и матушке России. Но бывали свидетели, от которых ничего, кроме нужной информации, не получишь. Оказывается, есть свидетели вроде этой луковицеголовой бабушки, от которой ни разговора, ни информации.
— Дарья Никифоровна, кто к нему ходил?
— Я говорила вашему человеку… Дама похаживала, да ее тоже с полгода не встречала.
— Как она выглядит?
— Стопроцентная дама. Такая в очереди за треской стоять не будет.
— Одежда, рост, внешность, возраст…
— Годков тридцать. Шуба тяжелая, не разглядела, из какого зверя. А вот шапка из белого песца с сереньким подзорчиком.
— Анищин говорил про нее?
— Я и не спрашивала.
Передо мной лежала справка жилищной конторы, из которой явствовало, что Анищин въехал в квартиру один пятнадцать лет назад. Следовало поискать в той жилконторе, при которой была его предыдущая квартира. Главное, из справки я узнал, что работал он мастером в объединении «Прибор».
Дарья Никифоровна ждала других вопросов, но у меня их не было. Кроме желания сказать ей, что коли взялся за дело, то будь в нем профессионалом: уж если сидишь у парадного день — деньской, то изволь знать про всех и про вся.
Я пододвинул ей протокол — прочесть и подписать. Она под столом шевельнула ногой сумку с рыбой, шмыгнула остреньким носом и спросила с хитрецой:
— А чего же приметы дьявола не спрашиваешь?
— Они всем известны, — бормотнул я, показывая, где надо расписаться.
— Какие же такие? — еще хитрее спросила Дарья Никифоровна.
— Рожки, копытца да хвостик.
— А он их спрятал.
— В каком смысле «спрятал»?
— Копытца в сапоги русские, стоптанные. Хвостик под пальтуху утильную. Рожки под кепчонку грязно — черную. Но рожа красная, а главное, нос приметный. Как семенной желтый огурец.
— Вы говорите про реального человека?