— Георг! — позвала Лизель из прихожей. Хойкен вышел из комнаты и подошел к лестнице.
— Что такое, Лизель?
— Подойди к телефону, Урсула хочет поговорить с тобой.
— Сейчас спущусь.
Георг сбежал по ступенькам вниз и взял у Лизель трубку. Женщина улыбалась при этом. Хойкен понял, как хорошо ей сейчас, когда в доме есть два человека, для которых можно готовить и о которых можно заботиться. Он услышал голос Урсулы и постарался собраться с мыслями.
— Георг, это ты?
— Да, Урсула.
— Георг, это правда? Отец действительно со вчерашнего дня дома?
— Да, я говорил с ним сейчас, ему значительно лучше.
— Тогда я завтра приеду в Кёльн.
— Приезжай, он будет очень рад. Ты знаешь, когда прибывает твой поезд?
— Я буду там в начале одиннадцатого.
— Очень хорошо. Я встречу тебя на вокзале, и мы прогуляемся перед тем, как поехать в Мариенбург.
— Хорошо. До завтра. Встретимся после десяти.
Хойкен окончил разговор и пошел на кухню, чтобы вернуть трубку Лизель. Мелко нарезанные овощи уже давно перекочевали со стола в кастрюлю, в которой тушился гуляш. Хойкен взял маленькую ложку и откусил кусочек мяса. Уже много лет он не пробовал этого блюда. Гуляш — это еда его детства, с лапшой или с белым рассыпчатым рисом.
— На вкус — просто великолепно, Лизель. Я с удовольствием пообедал бы с вами вместе.
— Так оставайся, здесь хватит на троих.
— Я бы с радостью, но, к сожалению, мне нужно ехать в издательство.
— Издательство, издательство… вот так же раньше говорил и твой отец. Теперь-то он стал умнее, и у него есть время.
Хойкен обнял и поцеловал Лизель в щеку, а потом пошел попрощаться с отцом. В спальне никого не было, но окно широко распахнуто, чтобы комната проветрилась от дыма сигары. Где же отец? На кровати его тоже не было. Хойкен подошел к окну и выглянул в сад. Старик шел вдоль газона. Он был в том же шелковом халате, но теперь его шея была укутана красным шерстяным шарфом, который старик часто носил в ненастную погоду. Садовники узнали хозяина и шли навстречу ему. Он помахал им рукой, и вскоре они все вместе обсуждали следующий этап работы. Отец держал сигару в руке и был очень похож на импресарио маленького театра, не хватало только какой-то мелочи. Хойкен сразу не понял, какой именно, и только взглянув на ноги старика, догадался. Отец был без носков. Голое тело виднелось из старых черных туфель. Из туфель, о которых он мечтал всю прошлую неделю.