— Хочешь знать, как выглядит это решение? — спросила Лизель, глядя в упор на Георга.
Он не знал, что ему ответить: «Да, я хочу услышать, потому что хочу наконец знать ответ» или «Нет, не хочу ни в коем случае, потому что не хочу узнать что-нибудь плохое». Если Лизель говорит о решении, значит, отец не считает его своим преемником, потому что в таком случае не нужно было бы принимать никакого решения. Оно напрашивалось бы само собой и было бы простым и понятным, таким, каким Хойкен часто видел его в своих мечтах — гладким, плавным переходом без потрясений и вопросов.
Его напряжение становилось невыносимым. Георг встал и подошел к окну, чтобы посмотреть на парк. Вот уже много лет никто не осмеливался потребовать от отца ясного ответа. Долгие годы руководство всего концерна — члены его правления, руководители издательств и сотрудники — увиливало от решения этой проблемы. Как Парсифаль[8], Георг боялся задать вопрос, а потом кружил по Граалю[9], все больше теряясь из виду. Но сейчас он сидит на кухне родительского дома, чтобы, как в детстве, поесть овощного супа, и не может понять, как он мог так долго сдерживаться и терпеть, почему допустил, что его заставляли униженно ждать, почему ни у кого не хватило мужества восстать против деспотизма отца и потребовать ясности.
— Не говори загадками, Лизель, — сказал Хойкен, продолжая смотреть на парк, — ты отлично знаешь, что только нервируешь меня своими намеками.
— Да, Георг, думаю, что так, и признаюсь, мне это даже немного приятно. И знаешь почему? Потому что я никогда не понимала вашего отношения к этому. Я расцениваю вашу сдержанность как трусость. Нужно было уже давно набраться мужества и потребовать, чтобы отец ясно высказался о будущем концерна. Но вы молчали, думая, что этот вопрос разозлит отца. Почему? Боялись рискнуть? Того, кто на это осмелится, я стану уважать, даже если это будет стоить ему причитающейся доли наследства. Когда-нибудь я должна была тебе в этом признаться.
— Хорошо, Лизель, я тебя понял. Сейчас я не хочу отвечать, хотя мне есть что сказать в свою защиту. Скажи лучше, какое решение принял отец? Нечестно с твоей стороны так долго держать это в секрете.
— Он ничего не скрывает. Такие люди, как твой отец, ничего не скрывают, ты должен это знать. Такие, как твой отец, просто думают и решают. Он предоставил вам троим право самим принимать решение.
Хойкен сощурил глаза. В вечернем сумраке старые лиственные деревья в самом конце парка были плохо видны, их выцветшие золотистые и бурые листья на фоне темно-зеленых сосен выглядели, словно палитра художника. Казалось, большие газоны были покрыты сырым изумрудным мхом. Георг и сейчас еще помнил, где находится ручей, который тянулся через весь парк к бассейну с кувшинками. Теперь деревья стали гораздо выше, чем тогда, во времена его детства. Они рядами окружали газоны, как ажурная рама, отчего создавалось впечатление, что весь пейзаж является театральной декорацией. Несмотря на некоторые перемены, места, которые Георг видел еще мальчишкой, одно за другим возникали в его памяти. В этом было что-то жуткое, словно он никогда не покидал родного дома и часть его души все время жила здесь и ждала его возвращения, и было абсолютно естественным снова войти сюда и вернуться к играм и старым порядкам прошлого… Вот зазвучал колокол в соборе Святой королевы Марии, и он с братом и сестрой идет в церковь… Вечереет, и Лизель спускается в сад, чтобы позвать их к ужину… Пес поранил лапу, и они с Кристофом несут его в дом…