Бывало свет ублагостит, и тьму
Забуду. В очереди с ней стояли.
Я вышел. Звезды и луна сияли.
Труба белела жалко на дому.
Явился ж некто взгляду моему,
Чьи пальцы вдруг железом зазвучали -
И видел я в смущенье и печали,
Как он, ключей нащупав бахрому,
Защелкнул мать бессмысленно и злобно
И прочь пошел -- глядел я вслед ему,
И слезы покатились бесподобно
Из глаз моих, и слуху моему
Спустя, быть может, миг -- высокопробно
Слетело вниз: Ты плачешь? Не пойму! -
-- Откуда вновь со мною? Не пойму.
Ты? Ты? Дай я твою поглажу руку.
Ах, на какую обрекла ты муку!
Как ты покинула твою тюрьму? -
-- Смешной! Час магазину твоему -
Вот с ним он и проделал эту штуку,
Я вышла сквозь служебную самбуку -
Отчаиваться было ни к чему! -
И снова смерть мне шепчет с изголовью,
Вновь яма за спиной -- еще страшней,
А мать ушла, чтоб до скончанья дней
Не возвращаться к прежнему гнездовью -
Война и голод на уме у ней,
И всякая хреновина с морковью.
Со всякою хреновиной с морковью
Она, должно быть, больше не придет
Ни через два часа, ни через год -
Я ею кинут, вопреки условью.
И всякий раз с мучительною новью
Не совладает сердце и замрет,
Какая тягость жить -- и жить вперед,
Да с экивоками, да с обиновью.
А в километрах бой -- смертельный бой,
Там воздух визгом техники расколот...
И к языку подходит тошный солод -
Желудочного ужаса настой...
Ты, ты пришла! -- и побеждает голод.
От встреч таких прибыток небольшой.
От встреч таких прибыток небольшой,
Должно быть, ей. С усмешкою подрежет
Буханочки и слышит долгий скрежет
В огромной миске ложкою большой,
-- Ну вот и умник. Совладал с лапшой. -
Тут сытость ненадолго нас занежит,
Обезоружит и обезодежит -
И можно лечь и отдохнуть душой.
И чуткая душа завнемлет чуду
Строки о том, как дева шла в лесах,
Неся дитя в сомлеющих руках,
Презревши тернии пути, простуду
(И холод одиночества и страх),
И я, прослушав, верно, плакать буду.
Пусть льются слезы -- вытирать не буду.
Я не один. Я сыт. Мне нет забот.
Я не любви несчастной жалкий плод,
Но плод любви счастливой, равной чуду.
Но уподоблюсь хрупкому сосуду,
Вместилищу чужих скорбей, невзгод,
Нашедших в плаче и мольбе исход,
И тихими слезами боль избуду.
Боль счастья, боль несчастья -- Боже мой,
Ведь это все одно -- святые слезы.
И скажет мне отец: Иду домой, -
Из дома исходя, где кинул розы,
В мир, где кисель и танки, и обозы,
Куда -- позволит ли? -- взойду душой.
Когда позволит он -- взойду душой
В тот мир, огнем и муками крещенный,
Где с кипятком в жестянке, просветленный,
Стоит он -- неубитый, молодой,
Где я лежу с разбитой головой