Каким очарованьем воплотится
Как бы очам и человек и птица!
И наяву услышишь гам лесной,
И запах трав над полом растечется,
И сложишь голову в ковыль степной,
Где Игорь с половчанами сечется,
Или воскреснешь с братией лесной,
О коей в мыслях сам король печется,
Иль в душном мире каменных громад
Услышишь вдруг вербены аромат.
А по Москве, читающей романы,
Презрев суровый паспортный прижим,
То пробредут раблезские гурманы,
То Вечный Жид, умом не постижим,
Протащится в одесские лиманы, -
И лунный свет, обманно недвижим,
Сомкнется занавесками из шелка
От соловьиного густого щелка.
А эти травы королевы Маб,
Торчащие в любом дворе московском!
Какой гордец душою к вам не слаб! -
Не обязательно лишь в Хомутовском -
Возьмите на Пречистенке хотя б,
Остоженке, или в Спасопесковском,
Где просто борщевик или лопух
Вас вдруг рассыплет в прах! Развеет в пух!
Читатель! Берегись очарованья,
В ночи струимого борщевиком!
Зане, какого бы ты ни был званья,
На продпайке ни состоял каком,
Будь с высшим или без образованья,
Будь производства передовиком
Иль задником для выдвиженцев в люди, -
Ты -- мертв, ты замер, словно гриб на блюде.
Не шампиньон какой, нет -- дождевик,
Простейший гриб в крапивном огороде,
Что шепчешь ты? "Проклятый борщевик,
Ну погоди, змеиное отродье,
Ужо тебе!" Ах, стоит ли язык
На них и тратить, Ваше Благородье?
Нет, так не совладать с борщевичком -
Вы как-нибудь уж так -- бочком, бочком -
К спасительной для вас реке асфальта,
Где воя сыплет искрами трамвай.
Ах, сталь сердец! Ах, груди из базальта!
Ну вот вы на панели -- не зевай -
Пусть позади огней кошачьих смальта,
А все же лучше -- рта не разевай,
Не то -- не ровен час -- погоня будет.
Бежим, пока Оруд еще орудит.
Но вот на город сходит тишина
И в переулках гасит абажуры,
Где, словно грезы кружевниц без сна,
Стоят решеток легкие ажуры,
И льется возле и сквозь них луна.
Не слышатся нигде кошачьи шуры,
И между садом и стеной просвет
Собой заполнил тихий лунный свет.
И старый шарлатан Морфей со свитой
Воров, очковтирателей и фей
В глаза вам сыплет пылью ядовитой,
Пока, дворов московских корифей,
Петух, туманом утренним повитый,
Всю сволочь не прогонит, как Орфей,
Слух услаждавший и ворам, и шлюхам,
В гуманной древней Греции, по слухам.
Увы, читатель, утра час далек,
И петька спит, и сны вам сердце давят.
Меж явью и умом провал пролег,
И тройкой совести кошмары правят.
И хорошо, коль вы во сне -- белек,
Которого всю ночь собаки травят,
А если вас в такой втравили сон -
Что нам по вас бы плакать в унисон?!
А.И. во сне всю ночь стоит со скрипкой -