В тюрьму широка дорога, а из тюрьмы тесна…
Угодил Митька в Александровский централ, пригнали его туда по Александровскому тракту после губернского суда в Иркутске. Хорошо еще, что дело до суда дошло, а то могли бы мужики расправиться с ним сами, порешить самосудом на месте.
Губернский суд определил ему, Дмитрию Дремову, меру наказания: «За покушение на убийство верного слуги царя и отечества старосты села Убугун Саянского уезда Иркутской губернии Кирьяна Савеловича Каинова десять лет каторжных работ с последующим запретом выезда из Сибири».
Два месяца провалялся Митька в тюремной больнице, а потом попал в общую камеру…
Митька сидел на корточках, прижавшись спиной к холодной стене камеры. Нары убраны в нишу — днем отдыхать не положено. В камере, кроме него, еще семь человек. Народ подобрался отпетый: головорезы, варнаки, конокрады.
Староста камеры, мокрушник по прозвищу Кулак-Могила, допросил Митьку по всем статьям подробно и с пристрастием.
— Откудова будешь? — оценивающе оглядел он могучую фигуру нового арестанта, забившегося в угол, смущенного необычностью обстановки.
— Здешний я, — нехотя ответил Митька.
— А ну выдь на свет.
Митька оттолкнулся спиной от степы, сделал два шага к центру камеры, вступив в зарешеченный квадрат солнечного света, проникавшего в полутемное помещение с воли.
— Хорош, бродяга, — одобрительно присвистнул Кулак-Могила, ощупав дотошным взглядом внушительные мышцы и корпус парня. За его спиной мелким горошком прокатился одобрительный смешок арестантов. — На чем погорел?
— Не погорелец я, — не понял вопроса Митька. — Так себе, ножичком немного помахал. — Он рассказал свою незамысловатую историю. — …Ослабши я был. Не то до ножа никогда дело не дошло бы. Кулаков бы хватило.
— А тайгу хорошо знаешь, не заблудишь в ней? — перевел Кулак-Могила разговор в нужное русло.
— А чё в ней блуждать? Это не город, где улиц много и все одинакие. А в тайге ни троп, ни дорожек одинаких нет. Любая другой кажет.
— Ну, об этом опосля. А скажи, Митрий, — Кулак-Могила вплотную придвинулся к нему, — вот ежели бы тебя с завязанными глазами выпустили бы верстах в ста отселева, нашел бы дорогу обратно?
— А зачем ее в тюрьму-то обратно искать? Еще дале нибудь-куда бы махнул, — отговорился Митька.
— Ты меня не понял. Ну, не в тюрьму, а в село свое родное, к зазнобушке своей, — настойчиво допытывался Кулак-Могила.
— Это запросто. И с завязанными глазами за день верст сто бы отмахал.
— А как бы ты это смог? По нюху, что ли?
— Да уж как-нибудь бы спроворился. Тайга, она к себе уважение любит, выведет на прямую дорожку, только слушай ее подсказки, не перечь ей, не сворачивай в сторону.