Соколов не удержался и тоже заулыбался в ответ. В глазах этого командира было столько лихости и уверенности, что молодому танкисту подумалось, что его помощь была не очень и велика, что у такого командира, как этот капитан, и так бы все получилось.
Осмоголов вдруг стал серьезным. Он посмотрел на второй танк, который участвовал с Соколовым в бою, и, наверное, все понял.
— Да, лейтенант, — сказал он, — тяжело нам далась эта атака. Два танка мне сожгли, один повредили так, что я не смогу вернуть его в строй. И людей потерял. Выхода у меня другого не было, понимаешь. Дизельное толпиво до зарезу нужно было. Атаковали на одних парах и ненависти. Иначе не пробиться к своим. Технику пришлось бы жечь и пешкодралом к линии фронта, к своим.
— Вы не знали про зенитные батареи?
— Откуда мне знать, лейтенант, я два дня как из боя вышел, прикрывал отход полка. Карта сгорела вместе с планшетом в танке. На ощупь вел людей, на интуиции. Если бы я знал, что здесь переправа немцами наведена, я бы мог предположить, что ее зенитная батарея прикрывает. И про станцию я толком не знал. Посылал бойцов на разведку, вернулся только один, раненый. Сказал, что есть две цистерны с солярой, и умер. Ну, и что охрана не очень большая на станции, тоже успел сказать. Нельзя мне было ждать больше. Там ведь еще двое моих солдат у немцев остались. Вот и гадай, то ли они убиты, то ли их в плен захватили. Вот и атаковал, пока немцы не опомнились и не поняли, сколько у меня здесь сил против них.
— Товарищ капитан, смотрите! — вдруг сказал один из танкистов, что стоял рядом, показывая на лес севернее поселка.
Осмоголов и Соколов обернулись. Вдоль кромки леса, там, где по опушке проходила грунтовая дорога, пышно тянулся шлейф дыма. Он поднимался густыми жирными клубами возле кустарника слева, а потом постепенно расползался, поднимался вверх, и дальше ветром его растягивало по полю, закрывая все серой непроглядной пеленой.
— Вопросов не имею, — сразу догадался капитан. — Передай от меня своему командиру благодарность. Ну, а вам успеха в этом рейде. Все понимаю и ничего не спрашиваю. Единственная просьба, младший лейтенант, хоть на пачке папирос набросай, подскажи, где у немцев слабина есть, чтобы я мог к линии фронта проскочить.
Соколов расстегнул свой командирский планшет и вытащил из-под прозрачной пленки карту. В глазах капитана мелькнула неподдельная радость.
— А ты-то сам как же? — спросил Осмоголов.
— Нормально, обо мне не думайте. Смотрите, — Алексей достал карандаш и стал показывать на карте. — Я расскажу вам положение на фронте на вечер вчерашнего дня. Направление ударов немецких армий вы, наверное, хорошо знаете и без меня. Сплошной линии фронта на этих участках нет. Южнее, вот здесь, в направлении Тулы, немцев остановили. Вчера их атаки захлебнулись. Сильными контрударами на северо-запад на этом участке удалось остановить движение немецких танковых клиньев и отбросить их почти на сотню километров северо-западнее и западнее. Успех, наверное, временный, потому что сами понимаете, остановить движение двух немецкий армий, танковой и моторизованной, силами двух корпусов невозможно. Наступление, скорее всего, просто приостановлено, наши войска получили возможность перегруппировать силы и закрепиться на новых рубежах.