— Это мы можем! — хмыкнул Логунов. — Коля, осколочно-фугасный!
Выстрел, и сразу же Бочкин вогнал в казенник следующий снаряд. И снова «короткая», снова выстрел. Соколов успевал осматриваться в перископ, предоставив Логунову самому выбирать цели. Алексей определял направление движения и предупреждал об опасности, если она появлялась.
Два фугасных снаряда в двухэтажное каменное здание, которое, видимо, было казармой, разнесли весь нижний этаж, начался пожар. Солдаты прыгали из окон, внутри что-то стало взрываться. Соколов приказал свернуть направо, и они тут же наткнулись на два бензовоза. Немецкие водители не стали испытывать судьбу и, бросив машины, попрыгали через низкий забор у бревенчатого дома. Один снаряд, и половина улицы превратилась в бушующий огненный ад.
Вылетев на площадь и лязгая гусеницами по дореволюционной брусчатке, танк закрутился на месте. Один выстрел вслед удалявшемуся грузовику, и машина загорелась. Омаев почти не переставая поливал улицы пулеметными очередями, выискивая цели: отдельных гитлеровцев, легковые или грузовые машины, возможные огневые точки, скопления пехоты противника. Оставаться на открытом месте в городе долго нельзя. Тем более на площади, на которую выходили целых четыре улицы. По любой может подойти танк и влепить «болванку» сзади, где у «тридцатьчетверки» броня тоньше.
— Направо, Бабенко, — приказал Соколов, решив двигаться к западной окраине, где город атаковали второй батальон и разведвзвод на бронемашинах. — По липовой аллее!
Поворот со скрежетом по камням площади, и «семерка» понеслась между деревьями. Маневрировать, только маневрировать, понимал Алексей и снова приказал механику-водителю повернуть.
— Направо, Бабенко, направо!
— Овраг, командир! — громко крикнул механик, едва не оглушив Соколова.
Улица и правда была короткой и заканчивалась крутым оврагом с легким пешеходным мостиком, ведущим в молодой парк.
И тут снизу раздался ощутимый удар, танк резко бросило в сторону и развернуло на левой гусенице. Попадание!
— Стой! — заорал Алексей, слишком хорошо знавший причины такого поведения танка. Порвана гусеница, и теперь грозная боевая машина превратилась в неподвижную мишень.
Танк развернуло почти на 180 градусов, он боком ударился о кирпичную стену здания, сверху посыпался строительный мусор. Мотор заглох.
— Омаев, с пулеметом через нижний люк наружу. Защищать машину! Логунов, Бочкин, в башне! Наблюдать и вести огонь. Бабенко, за мной чинить гусеницу!
Вдвоем с Логуновым Алексей с трудом открыли верхний люк, с которого посыпались обломки досок, битый кирпич, пласты штукатурки. Все-таки в дом они въехали своей махиной довольно основательно.