Горясерд недобро посмотрел на муромца. Можно подумать, я рад такой доле, подумал киевлянин.
– Чего ты хочешь? Такова воля князя Святополка!
– Но зачем же вам, славные воины, её исполнять? Я хочу тоже проявить свою любовь к новому государю князю Святополку. Позволь мне лишить его жизни, и пусть все об этом знают.
Горясерд посмотрел на Торчина и ухмыльнулся.
– Хочешь ручки в крови испачкать, чтобы озолотиться?
– Хочу, боярин! Мне ведь страх как хочется сослужить службу князю Святополку и тебе. Не могу я в закупах ходить!
– И вот так возьмёшь и убьёшь своего государя?
– Без всякой жалости. Я это чувство вообще потерял.
– А веры ты какой?
Торчин замялся, но увидев на шее у него крест, Горясерд понял, что тот христианин.
– Коли можешь убить государя – убей. Князь Святополк в долгу перед тобой не останется.
Торчин тотчас вошёл в шатёр с кинжалом. Горясерд скривился и невольно подумал, что он хоть и подлый человек, но у него есть благие цели, а у этого Торчина нет ни целей, ни намерений – он просто гнилой.
– Торчин, – сказал Глеб, – пора прощаться. Знаю, что меня сейчас умертвят, и поэтому я хочу, чтобы ты после моей смерти был свободным человеком.
Усмехнувшись, закуп подошёл к князю, и тот увидел кинжал.
– Я уже купил себе свободу, князь. Раньше надо было думать.
Торчин быстрым ударом вонзил в князя Глеба кинжал, и тот повалился на землю. Муромец неспешно вынул кинжал и, облизнув лезвие, усмехнулся.
– Всё, княже, теперь, как говорится, тебе на суд Божий. Помнишь, когда я крестился? Я ведь думал, ты мне свободу подаришь. Знаешь, как только я вернусь к себе на родину, я сорву этот оберег, который надел на меня христианский священник, и буду топтать его каждый день.
– Безуме… ц… – прохрипел Глеб в тщетной попытке подняться на ноги.
Торчин вышел из шатра и, поклонившись Горясерду, сказал:
– Всё, изошёл кровью. Ещё какое-то время подёргается, а после точно дух испустит!
– Тащи его сюда, – проговорил Горясерд, – вон, между двух колод его положите. Мне удостовериться надо, что он и вправду мёртв.
Торчин вновь поклонился Горясерду и вернулся в шатёр, где ещё дёргалось в конвульсиях тело Глеба. Князь плевался кровью и хрипел.
Торчин секунду постоял над его телом, а затем схватил за ноги и поволок из шатра.
– Так он ведь ещё живой!
– Да сейчас подохнет, – как ни в чём не бывало ответил Торчин, – человек – это ведь тот же зверь. Коли в сердце кинжал попал, то умрёт! Но чтобы вам не переживать, можно голову ему отрезать!
– Нет, добей его.
Торчин достал кинжал и медленно вонзил его в князя. Тот вскрикнул, а после испустил дух.