— Нечего строить из себя обиженного, — сообщила я Дири, который смотрел на меня с таким видом, словно я не кормила его два дня.
В ту же минуту Аннэри ахнула и оперлась о столик.
— Ри?
Шагнула к девочке, заглядывая в глаза.
— Ри, что такое?
— Живот схватило, — прошептала она, глубоко вздохнула и прошептала: — Пройдет.
Потянулась, чтобы поправить съехавшие блюда, а потом вскрикнула и осела к моим ногам.
— Мальчик будет жить, местр, — почтительно склонившись перед Даармархским, лекарь указал на койку, где лежал Сарр.
— С ним… с… ним все будет в порядке? — вытолкнула через силу. Голос не подчинялся, это был не мой голос: дрожащий, как надорванная струна, и во мне сейчас точно так же что-то дрожало. Внутри, пробиваясь сквозь надежду и осознание, что брат будет жить.
— Да.
Оттолкнувшись от стены непослушными пальцами, шагнула вперед к нему.
Ввалившиеся глаза и заострившиеся черты, румянец на щеках уступил место бледности. Впрочем, возможно, мне это только казалось — после тех потоков огня, которые прокатились через его тело за последний час, любой показался бы бледным. Когда пламя Даармархского хлынуло в него, чтобы поддержать его собственное и помочь ему выжечь яд, Сарр горел на моих глазах. Рвущиеся сквозь него потоки стихии разогрели тело брата настолько, что над ним взлетали язычки пламени, а воздух дрожал зыбким маревом. Такое не под силу пережить ни одному человеку. Или иртхану, чье пламя заперто под таэрран. Случись мне все же попробовать сладости или фрукты, я бы сейчас была мертва.
Как Аннэри.
Как Сарр, если бы Витхар оказался в отъезде или просто не успел бы.
Не обращая внимания на лекаря, осторожно опустилась рядом с братом, подхватила тонкую кисть и вздрогнула.
— Он совсем… холодный. Так и должно быть?
— Так и должно, — за лекаря ответил Даармархский. Он стоял чуть поодаль, и я почему-то не могла заставить себя обернуться на него. — Сейчас его тело охлаждается, чтобы справиться с последствиями жара.
Коснувшись губами холодной руки брата, чувствуя пока еще слабое, но ровное биение сердца под пальцами, отпустила его и выпрямилась. Ноги подрагивали, как бывает, если долго на них сидеть, а потом резко встать. И так же резко закружилась голова, но я удержалась, распрямившись и сделав глубокий вдох. Под пристальным взглядом Даармархского шагнула к нему и произнесла:
— Спасибо.
Я не могла вложить в это короткое слово больше чувств, но вложила все, что во мне осталось. Не так уж и много, должно быть: после того, как пальцы Аннэри сдавили мое запястье, а потом разжались навсегда, после того, как я бежала по коридорам, не разбирая дороги, и звала на помощь, чувствуя, как в груди горит без огня. Меня перехватили хаальварны, о случившемся тут же доложили Даармархскому, и он даже ни о чем не стал спрашивать. Сарр дошел до казарм (видимо, лишь потому, что его пламя пыталось бороться с ядом), где ему стало плохо. Мы успели за несколько минут до того, как было бы уже поздно.