— Танни, ты никогда не хотела стать журналисткой?
— Кем хотела, уже стала, — хмыкнула я, сложив руки на груди.
— Художником по спецэффектам.
— Ага.
— И все?
Рихт пристально на меня посмотрел.
Прежде чем я успела спросить, на что он намекает, официантка принесла ему какое-то покрытое ковром из специй блюдо, на которое мне даже смотреть было страшно. То есть попробуй я такое съесть, хотя бы ложечку, у меня желудок через три минуты растворится. Но в Лархарре специи в чести — они ими приправляют все, что можно, что нельзя, и даже то, что совсем нельзя. Под этим убийственным слоем обнаружилось мясо с кровью.
Вроде как стейк, если по-нашему, только в окружении овощей и чего-то еще.
— Хочешь попробовать? — проследив мой взгляд, поинтересовался Рихт.
— Нет, я жить хочу.
Он снова рассмеялся, и этот смех странным образом отозвался во мне. Давно я не смеялась вот так, в унисон, а раньше… пожалуй, разве что с Имери.
Осознание этого накрыло меня защитным куполом и стукнуло по темечку сигнальным звоночком опасности: ближе нельзя. Поэтому я заткнула рот остатками сэндвича, прожевала последний листочек и перешла к кофе. Заодно и к мыслям о Гроу, который неожиданно решил перенести вечернюю встречу на дневную. Хотя… как посмотреть. Учитывая, что скоро уже половина пятого, наверное, ее со спокойным сердцем можно назвать вечерней.
И что ему так неймется?..
Вот же!
— Рихт. — Я покрутила чашку на блюдце. — Ты знаешь, где вон там… — Ткнула в сторону высотки «Гранд Пикчерз». — Кабинет Гроу.
— Разумеется. Поднимаешься на сто восемнадцатый этаж, сворачиваешь к приемным, потом по линии указателей в сторону переговорных…
Ы-ы-ы…
— А можешь мне это нарисовать? — Я достала планшет и загрузила программу. — Иначе я точно что-нибудь перепутаю.
И опять опоздаю, а это точно никому не надо.
— Не вопрос. — Рихт отложил приборы, подтянул планшет к себе. — О, «Бейдрхел А900». Старичок, но хороший.
— Это подарок сестры, — заметила я и осеклась, но мужчина уже взял в руки перо.
— Значит, смотри. Сто восемнадцатый этаж… — Он крупно написал цифру 118. — Ты зайдешь со стороны восточных лифтов, поэтому тебе сюда… — Я следила за его руками: одна поддерживала планшет, другая порхала, управляя пером. Почему-то глядя на них, легко было представить художника или… пианиста. Я только сейчас поняла, о ком мне напомнили эти длинные пальцы: Дрэйк Беркинс, лучший друг Леоны. В свое время он играл в клубе, в котором она выступала. В клубе, где сестра познакомилась с будущим мужем. — Вот так. А потом…
Стрелочки появлялись на схеме одна за другой, в очередном завитке лабиринта Рихт нарисовал коробку: видимо, символизирующую кабинет Гроу.