После чего дракон сделал «ам».
Голографические зубы сомкнулись на шее режиссера, заглотив его голову по самые плечи.
Тишину разорвал какой-то сдавленный звук справа, а потом зазвенели рассыпавшиеся стеклянные шарики местрелевского смеха. Полное осознание случившегося накрыло съемочную группу спустя пару секунд. Мелора заткнулась, но Гроу уже повернулся ко мне. Медленно-медленно, с башкой, по-прежнему запертой в пасти дракона.
— Дико возбуждает, — сказала я, встретив его взгляд. — Правда?
Поднялась, подхватила вещи и направилась к выходу.
Не оборачиваясь и не оглядываясь.
Поверхность перил под босыми ногами казалась нагретой. Обманчивое впечатление, особенно когда двигаешься, раскинув руки, впитывая прикосновения металла всей ступней от кончиков пальцев до пятки.
«Учитесь держать равновесие. Равновесие — залог удачного танца».
Так говорила наша инструктор по танцам. Женщина, от которой выли новички, середнячки и старички, потому что натаскивала она нас как на соревнования.
В зале мы танцевали на движущихся круговых платформах, парящих над полом. Падать с них было не сказать что приятно, но не смертельно: внизу были разбросаны маты. Еще мы танцевали на брусьях, на трехметровой высоте.
«Твоя тяга к экстриму, Танни, — это компенсация нерастраченной злости. Точно так же как танец на пилоне — скрытое проявление глубоко подавляемой сексуальности».
Это была еще одна причина, по которой я рассталась со своим психологом, она слишком много мудрила. Танец для меня был просто способом чувствовать себя живой, дышать полной грудью, парить над пропастью. На высоте в сорок шесть этажей я вскинула руки и плавно ушла в сторону. Музыка втекала в меня через наушники, а я ее продолжала.
Прогиб — и плавное прикосновение пальцев к перилам.
Всплеск — и волосы рассыпаются за спиной, когда я поворачиваюсь лицом к панораме. Огни Мэйстона рассыпаются на сотни километров над океаном…
Огни Мэйстона.
Дерьмо.
Уже сейчас я понимаю, что ничего не получается. Не получается, как раньше: движения кажутся рваными, не хватает ритма, и даже высота кажется слишком приземленной. Мне не становится легче даже в танце, и вот это уже совершенно точно дерьмо.
Вытягиваюсь в линию на носочках: руки — стрелой к полотну неба, кончики пальцев вонзаются в перила. Так и замираю.
Глубоко дышу, впитывая легкую прохладу. Ветер играет волосами, тело звенит натянутой струной.
Я-не-буду-думать-о-Гроу.
Это просто то, что нужно оставить за спиной и забыть. Подумать о том, что делать дальше.
Я не успела доехать до дома, когда мне позвонил Нил и с глубочайшим сожалением, как он выразился… Хотя нет, даже в исполнении Нила это сначала звучало примерно так: «Таннидраконатвоегозаногутычтотворишь?» Я и сама не могла ответить, что я творю. В моей жизни мужчин было примерно как народу в аэроэкспрессе в час пик, и ни на одного из них я так не реагировала.