Когда я проснулся на следующее утро, Эйб уже ушел. Он прихватил не только наличные из моего бумажника, но еще и золотые часы и дорогую зажигалку «Дюпон». Я понятия не имел, где его искать. Такое повторялось еще пару раз. Когда Эйб появлялся, я специально оставлял немного наличных на видном месте, чтобы он мог их взять, после того как примет душ, побреется и переоденется. Он был как призрак, который появляется в полночь и исчезает с первыми петухами, прихватив то, что ему оставляют жалкие смертные. Я был не против, но беспокоился за Эйба и не оставлял надежды на то, что смогу с ним серьезно поговорить.
Симона вернулась в Париж, и мы почти все время проводили друг с другом. Она снимала квартиру вместе с одной девушкой, поэтому мы предпочитали встречаться у меня. Однажды она осталась у меня на ночь, а в три часа заявился Эйб. Он был, по обыкновению, пьян. Я сказал ему, что в спальне Симона. Эйб посмотрел на меня с идиотской улыбкой, а то, что он сделал потом, лишило меня дара речи.
Эйб прошел в спальню, аккуратно приподнял одеяло и долго смотрел на спящую обнаженную женщину.
– Ты счастливчик, – пробормотал он и отпустил одеяло.
Потом резко развернулся и ушел, даже не стал, как обычно, принимать душ и не переоделся.
Вскоре после этого все и произошло. Та ужасная ночь, о которой я вам говорил… Но об этом я расскажу позже, сейчас мне бы хотелось немного отдохнуть.
Джош достал из кармана маленький пульт и нажал на кнопку. Сразу появилась медсестра и проводила его из гостиной.
Потом вошел Уолтер.
– Если желаете порыбачить, могу составить вам компанию, – предложил он. – У меня приготовлено все необходимое. До реки от дома меньше мили.
Я признался, что не любитель рыбалки, а также отклонил его предложение прогуляться по Фрипорту.
Вернувшись к себе, я почитал минут пять и заснул.
Мне снова приснилась Джули. Она стояла прямо передо мной – ярко накрашенная, в экстравагантной одежде, а рядом с ней стояла ее точная копия.
– Не знал, что у тебя есть сестра-близнец, – сказал я.
Мы были в пустой комнате. Я сидел на чем-то вроде трона с резной деревянной спинкой, а женщины стояли. Их длинные тени накрывали меня, словно саван.
– У меня нет сестры, – сказала какая-то из них. – И я не Джули, я Симона.
Я резко проснулся, с бьющимся сердцем и тяжело дыша от страха.
Джули меня полюбила, я это понял еще до ее признания. Такое случается во время терапии, особенно когда психолог – мужчина, а пациент – женщина или наоборот. Это называется «перенос». Есть пациенты, которые испытывают эмоциональный голод, и эту свою потребность они проецируют на человека, который ассоциируется у них с безопасностью, ответственностью и вниманием.