Я сказал, что это было бы весьма разумно, и мы с доктором вернулись в харчевню.
Внутри, как и снаружи, она представляла собой не самое приятное зрелище. Мы не имели возможности рассмотреть ее, пока вытаскивали кучера, но теперь нам ничто не мешало это сделать.
Вдоль стен располагались длинные столы, покрытые темными пятнами, царапинами и застывшим свечным салом. Стулья тут оказались на удивление крепкими, хотя слегка и поскрипывали.
В дальнем конце зала виднелся камин, сложенный из плоских булыжников, с огромной чугунной решеткой, местами покореженной и покрытой толстым слоем сажи. Его, естественно, не топили, зато, видимо, не переставали швырять в него всяческий мусор.
Пол сооружен был из широких шершавых досок, посыпанных мелкой стружкой и прогибавшихся при каждом шаге. Стекла на окнах едва пропускали свет из-за слоя копоти, покрывавшего их. Повсюду кружили черные мухи – каждая размером с овода, насосавшегося крови.
Тем не менее мы довольно плотно поужинали, заказали напоследок бутылку мадеры и принялись опустошать ее у холодного камина.
– Как это ни удивительно, но содержатели харчевен почти всегда, даже в условиях голода, способны раздобыть какую-нибудь вполне сносную снедь, – проговорил Мериме, разглядывая этикетку на бутылке, уже полупустой. – Вероятно, здесь сказывается дух конкуренции, когда каждый стремится во что бы то ни стало обойти коллег.
– Возможно, – легко согласился я.
После еды и вина мне хотелось завалиться в постель, но мысль о том, что через несколько минут подушка и простыни станут мокрыми от пота, не позволяла осуществить это желание.
Доктор поставил бокал на подлокотник старого, обшарпанного кресла, извлек из кармана сюртука кисет и трубку, тщательно набил ее и закурил. Сизый дым медленно поплыл над его головой, придавая Мериме сходство с фантомом.
– Вы ведь не курите, насколько я помню? – спросил он, делая между затяжками глоток вина.
Я отрицательно покачал головой.
Мой взгляд рассеянно блуждал по харчевне, выхватывал из полумрака то одну, то другую деталь.
– И правильно делаете. Табак вреден, – заявил Мериме. – Говорю это вам как врач.
– Зачем же вы сами курите? – спросил я.
Однако меня в этот момент больше интересовал не ответ доктора, а картина, висевшая над камином. Она выглядела очень старой и производила на меня неприятное, даже зловещее впечатление. Трудно объяснить причины, но полотно, украшавшее зал харчевни, казалось мне осколком древней эпохи, жестокой и темной, когда мракобесие обуяло даже самые мощные церковные умы, а население впадало в массовые психозы, гонялось за ведьмами, разоряло могилы в поисках вампиров. От холста буквально веяло Средневековьем, причем в его самых отвратительных проявлениях. Это казалось мне особенно странным потому, что написана она была явно не ранее позапрошлого века.