— Вы бредите? — поморщился Лейст. — Я пришел к вам, потому что убил человека, а вы…
— Если эта сука сдохнет, возможно, больше ни один узорг не погибнет! — перебил его священник. Его лицо раскраснелось, не то от алкоголя, не то от обилия эмоций.
— Я уже жалею, что привел вас к себе домой.
Священник встал. Он даже не шатался, будто мгновенно протрезвел. Зеленые глаза пылали в сгущающихся сумерках, будто две далеких звезды.
— А чего же ты хотел, грешник? — прошипел он. — Какого ты ждал искупления? Десять «Отче наш», пятнадцать «Аве Мария», и все, чист пред богом и людьми? Вот тебе! — священник сунул под нос Лейсту средний палец. — Ты сам признал себя грешником, сам пришел в церковь, сам просил об искуплении. Но убитых ты не вернёшь, убив себя — ничего не изменишь. Никто уже не выйдет с чистыми руками, даже тот, кто просто смотрит новости — уже убийца. А ты шагнул дальше и сам ужаснулся этому. Так чего же ты от меня хочешь, Лейст? Хочешь искупления? Иди со мной, убей Иджави и поднеси Аргеною её голову. Когда ты увидишь результат своих деяний, ты поймешь, что искупил свой грех. Ну? Ты со мной или как? Если нет, то верни бутылку и оставь меня в покое. У меня завтра трудный день: пытки, издевательства, возможно, даже смерть.
Глаза священника слепили, и Лейст отвел взгляд. Время шло. Тишина нарушалась только тяжелым дыханием священника.
Лейст положил в ящик две початые бутылки, поднял его и отнес в другой угол комнаты. Узорг молча следил за его перемещениями.
— Ложитесь спать, святой отец, — посоветовал Лейст. — Завтра трудный день.
Фенир с недовольным выражением лица смотрел на управляющего посадкой Ирцарио. Через смотровые стекла было видно, что вокруг корабля бушует пламя, но внутрь не проникало ни звука.
— Не надо на меня так смотреть, — сказал Ирцарио, даже не обернувшись. — Я не оставлю корабль без присмотра.
— Я, конечно, понимаю, что ты старше меня по званию, — сказал Фенир, — но все-таки, мы же с детства друг друга знаем. Можно бы хоть жребий бросить.
— Слушай, в чем проблема? — Ирцарио, доверив посадку автопилоту, повернулся к Фениру. — Я беру на себя самую опасную часть работы, а ты…
— Ты будешь ходить ногами по земле! — воскликнул Фенир. — Будешь вдыхать запах цветущих растений, подставлять лицо ветру, заходить в магазины, клубы. А я? Буду торчать в этом чертовом ангаре, сторожить корабль. Вот уж спасибо!
Ирцарио не подал виду, что его задели слова Фенира, хотя на душе сделалось неприятно.
— Сосредоточься на том, что скоро мы поселимся здесь навсегда. Навсегда, Фенир! Купим домики по соседству, будем вечерами ходить друг к другу в гости…