«Ах, так у Спенсвейла есть брат! — он обрадовался верной догадке, но не мог долго веселиться, ведь на теле мужчины в грязном плаще точно была взрывчатка.
Мужчина порвал плащ пальцами в ожогах, и пуговица отлетела по дуге. К ремешкам из кожи крепились медные конструкции, сияли на его худой груди в грязной рубахе.
Спенсвейл стоял в стороне и еще не понял, что творится. Он все еще смотрел на Клэра, который уже ерзал от этого. Взрыв будет сильным, если удастся его активировать…
— Козел! — знакомый крик Людовико Валентинелли оборвался, убийца появился из толпы, его лицо в следах сыпи пылало яростью, его волосы все еще были растрепанными от спешки утром.
Клэр успел вздохнуть, а мятежник завопил что-то на древнем языке. Толпа ничего не понимала, кричала, а судья стал вопить громче.
Поворот запястья брата Спенсвейла, и не только носитель бомбы будет разорван в клочья, но и все вокруг него.
Включая обвиняющего ментата.
Клэр ударил по деревянному барьеру, у которого давал показания, его ноги напряглись. Один прыжок, и он будет рядом с Валентинелли.
Прыгнуть он не успел. Яркий свет расцвел, когда пальцы мятежника в чернилах и меле решили проблему с зажиганием.
Зал суда охватил звук, удар без боли сотряс тело Арчибальда Клэра.
Он успел подумать, что умирает, и что ему почему-то не больно.
Глава вторая
Тревога
Утро на Брук-стрит кипело упорядоченной активностью. Кухня бурлила приготовлениями к ланчу, чаепитию и ужину, лаки бегали и помогали служанкам с покупками, чистили ванну, а хозяйка дома в платье из янтарного шелка стояла в кабинете, ее нежные пальцы распутывали сферу золотой эфирной силы вокруг морозника.
Эксперимент прошел плохо, и Эмма Бэннон проверяла растение не физическими ощущениями, пытаясь понять проблему. Она напевала определенные ноты, кривилась от диссонанса в ответе цветка.
Покашливание у двери сообщило, что ее желтоглазый Щит не закончил разговор. Он уже испортил завтрак, почти поссорившись с ней.
Может, он не ругался. Может, он верил, что ей нужен выговор, и он тревожился, что его госпожа сходит с ума. У Главных были странности, и они усиливались за время долгой жизни. Порой даже убивали.
Но он выбрал не лучший способ выразить тревогу, сделав из нее приказ.
— Рано или поздно вам придется встретить мир.
Если бы она была веселой, она поняла бы, что это не приказ, а скорее констатация факта. Ее юбки зашуршали — утреннее платье было почти без корсета, было почти удобным.
— Знаю, — рассеянно ответила она. — Но не пока она правит. И я занята делами под своей крышей.
Микал притих, но ненадолго.