— Да.
— Надолго эта выносливость?
Он долго молчал.
— Я от редкого не могу вас исцелить.
«Ах. От этого он не исцелит».
— Лишение части тела и смерть, полагаю.
— У меня есть час после смерти. Меньше, если… тело не… целое.
«Поразительно».
— Полагаю, это связано с твоим происхождением.
Он пожал плечами.
Она совладала с темпераментом, но ответ был получен, и она сменила тему.
— Как ты скрыл это в Коллегии?
— Я прошел их Проверки, — он вскинул голову, она решила, что наказывать его рано.
— Конечно, иначе ты бы не… — в ее голову пришла странная мысль. Она опустила угощения, налила себе шоколад и села в кресло с ним. — Ты своенравен, как для Щита. Даже упрямый.
— Непослушный.
«Я бы так и сказала».
— Да?
— Нет.
— Хм, — она сделала глоток. Почти горечь окутала ее язык не только от шоколада. — Это делает немного другими наши… отношения.
— Я дал повод для жалоб?
Эфирная сила ужалила с болью. У нее почти не осталось сил после Прилива, но ее волшебная Воля давила на него. Он опустился на колени не медленно, но и не так быстро, как она хотела.
— Не думай, — тихо сказала Эмма, — Щит, что я позволила тебе задавать вопросы.
Может, он ответил бы, но она подняла палец от чашки. Короткое Слово, и его рот закрылся.
Стеклянные стены комнаты покрыла влага, жар наполнил комнатку. Это Эмме не нравилось, но ее планы зависели от нескольких условий, и она хотела все устроить, как ей нравится.
— Микал, — она ощущала его борьбу, он хотел встать, но не мог. — Ты меня расстраиваешь, а потому ты Скован. Ц-кс-б.
Слово осушило ее, усталость пронзила живот. Пальцы рук и ног покалывало, но учение держало ее прямой, она скрывала расход силы. Дом задрожал, сковывая одного из обитателей.
Пока она не изменит решение.
Глаза Микала пылали. Он перестал бороться и смотрел на нее.
Она перевела взгляд на шоколад.
— Иди в свою комнату, Щит.
Его тело напряженно встало, как марионетка. Она поискала признаки, что он играет, а не поддался. Но этого не было, ее челюсти сжались, а он пропал.
Он медленно шел по дому, и только когда он оказался в своей узкой темной комнате — она оставила ему комнату под его нужды, редко бывала там — и она ослабила хватку. Его дверь хлопнула с волшебной силой.
Эмма моргнула, глаза слезились. Это была ее Дисциплина. Слезы были слабостью.
Она принялась за завтрак, механически ела с хорошими манерами. Ей нужна была энергия. Ее щеки были мокрыми, на ее черном шелковом платье, как у Примы Гринод с осиной талией, были капельки горячей и соленой волы.
Много лет спустя она задумалась, из-за кого — или чего — Прима Гринод носила траур. Или она похоронила себя в Коллегии заживо, чтобы не выходить в мир снаружи.