Виктрис чуть подняла голову.
— Мадам, — сегодня она была в маленькой короне, ее бриллианты сияли, присутствие Британии сочилось сквозь ее кожу. Она вела себя не официально, хоть и была на троне. Сидеть на троне придавало герцогине слишком большую важность. В этом Виктрис с Эммой согласилась. — Мы приветствуем вас.
«Мы», — Виктрис пряталась за Британией, или правящий дух не желал отводить взгляд от потенциальной опасности?
Улыбка герцогини чуть дрогнула.
— Я бы хотела видеть тебя чаще, моя дорогая. Но у тебя так много важных дел.
Эмма с трудом подавила оханье. Такое фамильярничание с Британией могло привести к Башне в другие дни.
Виктрис склонила голову, ее черты переменились. Милое лицо юной замужней женщины так быстро изменилось, Британия заполнила сосуд, как Темза холодное русло, и от этого не по себе было бы даже крепким сердцам.
— Важные дела, — пальцы Виктрис постукивали по подлокотнику трона. Она не прикрывала живот рукой, защищая, но это было близко. Кольца блестели, но не от эфирной силы, как украшения Эммы, а от другой. — Вы бывали в Уэльсе, дорогая мама?
Сердце Эммы забилось быстрее в горле. Она этого не ожидала.
— Уэльс? — герцогиня даже звучала растерянно.
— Динас Эмрис. Владение дома Гвинфуд или Селвит, если предпочитаете их титул, — Виктрис теперь была бледной, звезды сияли в глазах сильнее, по углам глаз появилась дымка цвета индиго. Альберик суетился, словно хотел коснуться плеча королевы, его рука в белой перчатке застыла в воздухе и опустилась.
«Хорошо. Было бы больше проблем, если бы он не уважал ее», — уважения было мало. И супругу нельзя было бояться жены.
Порой страх мужчины был единственной защитой женщины.
Герцогиня тоже побледнела. Кружево ее шляпки дрожало у лица, она нарядилась для этого случая.
— Не уверена, что мне так посчастливилось, дорогая, — уже не так оживленно.
— И мне не удавалось, — Виктрис окинула взглядом тех, кто оставался в комнате — и ее канцлера казны, лорда Крейгли. Грейсон пропал при загадочных обстоятельствах, некоторые шептались о присвоении имущества, о побеге на континент. Другие тише шептались о магии.
Эмма Бэннон следила, чтобы они не шептали об этом громче и долго. Порой правду не стоило давить.
— И мне, — повторила Виктрис, тон стал резким. — Но я часто думаю о том месте, мама. Селвиты были хитрыми змеями раньше, да?
Герцогиня дрожала. Это было видно зорким, как Эмма Бэннон, и она видела, как дрожат юбки женщины.
«Отлично, Ваше величество».
— Александрина… — губы герцогини были белыми, она шептала.
— Можете уйти с Нашего взора, герцогиня, — тон Виктрис обрел новый вес, и тени в тронном зале сгустились. Камни на ее троне и ней самой слепили сверканием. — Ваши титулы и состояние остаются. Но Мы не хотим страдать от вашего присутствия.