— Алина Сергеевна, — я приближаюсь. Мать Серафимы придерживается ладонью о дверной косяк, не двигаясь дальше порога. Выглядит так, точно из нее стихийно откачивают воздух, а она сопротивляется этому из последних сил. — С вами все в порядке?
— Она ушла, — услышав свое имя, актриса поднимает на меня блеклый, ничего не выражающий взгляд.
— Куда ушла? — не уточняю, о ком она говорит.
— Я не знаю. Просто ушла, — женщина обхватывает свое тело ладонями; ее нижняя губа начинает очень мелко дрожать, выдавая стрессовое состояние, что в совокупности с молчащим телефоном Фимы и свободным доступом на территорию дома очень мне не нравится. Я и сам начинаю заметно нервничать:
— Что тут произошло? — спрашиваю с преувеличенным спокойствием, останавливаясь на крыльце рядом с актрисой, которая теперь беспомощно жмется к двери, не реагируя на мои вопросы. — Алина Сергеевна! — она вздрагивает. — Где ваша дочь?
— Она… — по бледным щекам женщины катятся крупные слезы. — Она все знает…
— Что — все?
— Все. Абсолютно все. Она… Столкнулась в доме с Юрой, а потом как-то нашла в Толином кабинете планы Клуба и… все поняла, — глаза актрисы неестественно округляются, в глубине их плещется прозрачная влага.
— Черт, — опираюсь ладонью о внешнюю стену особняка, подстегивая себя соображать здраво и по возможности быстро.
— Я не знаю, что делать. Мы всего лишь пытались уберечь ее от падения… Да, мы были готовы пойти на крайние меры, любые методы казались нам призрачным шансом, поэтому мы испробовали все, что только можно, но ничего не помогало! Пока нам не предложили пойти ей навстречу и дать нашей девочке то, чего она хочет — свободу. Я не хотела этого делать, боялась потерять ее навсегда, но Толя убедил, что в нашем положении выбирать не приходится, и это может сработать. Так оно и вышло… Сима не должна была узнать… В этом весь смысл — заставить ее поверить в жизнь, взять судьбу в свои руки, почувствовать свою власть над ней и вернуться обратно, снова стать прежней. Мы просто хотели вернуть нашу дочь, неужели это так ужасно?!
— Помолчите, — оборачиваюсь к актрисе, чьи оправдания мешают мне сосредоточиться, но она не слушает:
— Я так боюсь за нее…
— Вы приставили к ней целый полк охраны, — выделяю голосом каждое слово, безуспешно маскируя нарастающую тревогу. — Беспокоиться не о чем, вы будете в курсе каждого ее шага.
— Нет, — перебивает Алина Сергеевна, вжимая голову в плечи. — Они подчиняются Толе, а я… Я еще ничего ему не говорила. Сима хочет уйти, на сей раз я не стану ей препятствовать. Пусть она уйдет, а я дам ей столько времени, сколько понадобится. Да все, что угодно… Пусть ей никто не мешает…