— Благая мысль, — пробормотал Беркович. — Хоть раз в жизни увижу настоящих английских аристократов.
— Еврейских, — поправил Хутиэли.
— Английских, — поправил Беркович. — Став аристократом, еврей, на мой взгляд, автоматически становится англичанином…
Остин Мейергофф оказался высоким и крепким мужчиной двадцати одного года с обаятельной улыбкой и внимательным взглядом серых глаз. Он пригласил инспектора и сержанта сесть в глубокие кресла, стоявшие в его номере, и спросил, не хотят ли они выпить.
— У нас всего несколько вопросов, — сказал Хутиэли, проигнорировав предложение пропустить рюмочку. — Когда вы в последний раз видели Маргарет Коэн?
— Я думаю об этом все утро, — пробормотал Мейергофф. — В половине одиннадцатого я видел, как Маргарет танцует с Дани. Я хотел пригласить ее на следующий танец, но, когда закончилась музыка, они вышли из зала… Больше я не видел ни Дани, ни Маргарет. А утром…
— То есть, вы не видели, как они уезжали, — уточнил инспектор.
— Нет, но это, возможно, видел кто-нибудь другой… На стоянке, например.
— Никто не видел, — покачал головой Хутиэли. — Вы знаете, конечно, что Бокштейн взял напрокат машину на все время пребывания в Израиле. Он не пользовался такси, поэтому нет свидетелей…
— Скажите, господин Мейергофф, — вмешался Беркович, — как была одета Маргарет вчера вечером?
Хутиэли повернул к сержанту удивленное лицо, но Беркович сделал предостерегающий жест, и инспектор промолчал, поджав губы.
— На ней было черное вечернее платье, — сказал Мейергофф, вспоминая, — поверх платья норковое манто, перчатки тоже черного цвета… на ногах туфли-лодочки.
— И шляпка… — дополнил Беркович.
— Нет, на вечеринке она была без шляпы.
— Но приехала она, видимо, в шляпе, — продолжал Беркович. — Ведь ее нашли в машине, арендованной Бокштейном.
— Да, — согласился Мейергофф. — Приехали мы втроем, шляпа была у Маргарет на голове.
— Спасибо, — сказал инспектор, вставая. — Мы, возможно, еще потревожим вас, когда поговорим с Бокштейном, нужно уточнить детали.
— Конечно, — вздохнул Мейергофф. — Господи, какой ужас, — вырвалось у него. — Такая молодая, такая красивая…
— Послушай, Борис, — сказал инспектор, выйдя с Берковичем в коридор, — главное в нашем деле — задавать верные вопросы и избегать лишних. Какая разница, во что была одета девушка? Главное — доказать, что она уехала в машине Бокштейна.
— Так я именно это и выясняю, — поднял брови сержант.
— Объясни-ка!
— Давайте сначала поговорим с Бокштейном, — попросил Беркович.
Дани Бокштейн оказался полной противоположностью Мейергоффу: типично еврейский юноша невысокого роста, худощавый, с орлиным носом, выглядевшим слишком большим для его лица. Он нервно курил, расхаживая по комнате. Сесть он не предложил, и полицейские остались стоять.