По окончании школы мне предложили выбрать, куда бы я хотел поехать служить. А у меня опять проблемы с ногами начались. Мне запало в память, как врач в поликлинике в Свердловске все нахваливала Кубань и конкретно Краснодар: «Такой город, такой город!» Я и сказал: «Пошлите меня на Кубань!» — «Ну, у нас есть одно место».
В 47-м году я сюда приехал. Разрушенный в пух и прах город! В пух и прах! На квартире нигде не устроишься, общежития нет. А я еще по пути на Кубань разыскал девушку, с которой мы дружили до войны…
Ну ничего, жизнь у нас сложилась нормально.
Какова была тогда криминогенная обстановка на Кубани?
Вы знаете, казачество есть казачество! Очень сложный народ.
Когда арестовали Берию, что у вас происходило в Управлении?
Флаги точно никто не поднимал. Все были просто в недоумении. Никто не верил еще. Многие знали Берию как инициатора разработки атомной бомбы. И говорят, если бы не он, может быть, у нас ее и не было бы. С его силой воли, с его энергетикой, с таким запалом, настойчивостью…
Вы упомянули про ноги. Это связано с ранением?
Нет. Сказалось частое пребывание в ледяной воде. В Белоруссии меня прихватил приступ радикулоневрита. Я неделю лежал без движения. Мы пошли на очередную диверсию. А это был апрель месяц. На болотах сверху воды сантиметров 30, а под ней лед. Вышли мы из леса, все осмотрели внимательно. Сухая осока, за ней высокая насыпь — это железная дорога. Вечер, темнеть стало. Все вроде нормально, идем по этому болоту. Осока нас как-то маскирует. И вдруг, мы, наверное, 300 м до дороги не дошли, выползает с той стороны группа немцев. Патруль! Вышли человек 12 на полотно, стоят, смотрят. Вышла луна. Сначала мы за этими «камыш-осоками» прятались, за кочками. А потом смотрим — указывают пальцами! Мы думаем: «Что такое?!» Пришлось лечь. Грудью на кочку, а поясница — в ледяной воде. И минут 30 вот так лежали, пока они не ушли. Вот они ушли — минируй! Так нам уже ни до чего. Мы еле-еле ноги размяли, и потихоньку, потихоньку-потихоньку домой. У ребят ничего, а у меня радикулит! Боли ужасные. Они меня в повозку, отвезли туда, на Пинщину. Узнали от местных, кто там лечит такие вещи, и оставили меня там на неделю.
Помню, в себя пришел. Хатка. Посередине печка, занимает три четверти пространства. Вокруг нее лавки буквой «Г». В углу широкий топчан, метра два шириной. Подходит бабушка, посмотрела: «Давай лечиться!» Смотрю — она молча приносит картофель в чугунке, заливает водой и кого-то просит: «Помоги мне его в печку!» Прошло полтора часа, вытаскивает, сливает воду и эту картошку высыпает в крапивный мешок. Насыпала, распределила ее как подушку. Локтем помяла-помяла и говорит: «Ну раздевайте его!» Догола меня раздели, подстелили палатку. Берет она этот мешок и укладывает меня на него спиной, поясницей. «Не горячо?» — «Горячевато». — «Терпи! Вот как озноб будет, как почувствуешь немножко холодновато, то скажи».