Насколько тяжелой была служба в учебном батальоне?
Не все ребята выдерживали нагрузки и особенно моральное напряжение, ведь все знали, что из этого учбата есть только одна дорога: в пехоту, в первую траншею, где смерть или тяжелое ранение неизбежны. Еще до того как нас вывели на передовую, застрелились двое бойцов, помню их фамилии: Власов и Давыдов. Один из них смог покончить с собой выстрелом из автомата. Комсорг батальона также погиб, так и не успев принять участие в боях: во время чистки оружия случайным выстрелом ранил себя в живот и скончался затем в санбате.
Гоняли нас в этом учебном батальоне очень сильно, у одного красноармейца, еврея по национальности, стали опухать ноги, так врач батальона обвинил его в предумышленном членовредительстве, мол, специально глотает мыло, чтобы заболеть, и парня отправили в трибунал, а оттуда уже в штрафную роту, но это ведь был нелепый и дикий поклеп, все знали, что у «мыльников» совсем другие симптомы, при чем тут ноги, но вот и он попал под раздачу ни за что, ни про что… Люди прибывали в учбат из тыловых запасных полков, измученные голодом и муштрой, находясь на пределе физических возможностей, а у нас хоть кормили нормально, но боевая подготовка выматывала бойцов.
Помню, как в июне 1943 года прибыло пополнение из Уфы, семнадцатилетние ребята, изголодавшиеся в запасном полку и внешне выглядевшие, как «синие скелеты»…
Когда учебный батальон стали использовать как обычную стрелковую часть?
Учбат стрелковой дивизии не был отдельным, всегда считался обычной линейной стрелковой частью, и это была повсеместная практика — во время наступления учебный батальон вел бои, как и все, а в обороне был резервом комдива.
В июле 1943 года нас подняли по тревоге, мы совершили 70-километровый марш-бросок, шли в дикую жару, без отдыха и долгих перекуров, добрались до какой-то станции, нас посадили в эшелон и привезли на станцию Валуйки, которую беспрерывно бомбили. Мы выгружались под бомбежкой, нам приказали рассредоточиться.
Помню, как в деревне Старая Еремовка заскочил в хату, а там тысячи коробок от португальских сардин. Мы обрадовались, думали, вот сейчас поедим, а коробки оказались пустыми, немцы просто из пустых консервных жестянок выложили стену…
Немцы, видно, заметили дым от нашей полевой кухни, и уже скоро прилетели десять пикировщиков и стали бомбить деревню. В этот момент вплотную к хате разорвалась крупная авиационная бомба, и хата стала рушиться прямо на наши головы…
Мне повезло, я отделался только сильной контузией, но в этой бомбежке учбат потерял убитыми и ранеными почти половину своего состава.