– А вы считаете нас пропащими? – удивленно переспросила Алиса Василисина.
– Если честно, в том, что касается моего предмета, я давно уже мысленно разделила вас на три категории. Это относится ко всем ученикам академии, независимо от групп и вашей специализации. «Бестолковые», «многообещающие» и «совсем пропащие».
– А можно подробнее? – заинтересованно поднял голову Антон Седачев.
Милана Поветруля раздраженно закатила глаза к потолку.
– Нельзя, – отрезала Прасковья Игоревна. – Хотя ты, Седачев, у меня относишься к совсем пропащим. Хоть тебе кол на голове теши, а толку никакого не будет.
Седачев шумно засопел. Все снова захихикали, но смех быстро оборвался. Видимо, студенты вспомнили о вчерашнем происшествии. Тут отворилась входная дверь, и в студию зашла директриса. Учащиеся дружно вскинули на нее глаза.
– Ребята, у меня для вас важное объявление, – произнесла Елена Федоровна, плотно прикрыв дверь за собой. – Все вы знаете о том, что случилось с Леной Симбирцевой. Дело расследует полиция, сегодня представители приедут в нашу академию и, скорее всего, снова начнут задавать вам разные вопросы. Сразу предупреждаю: местная полиция, как и многие жители Клыково, ничего не знает о Первородных и наших внутренних делах. Все беседы с господином Мезенцевым, расследующим это ужасное происшествие, будут проходить в моем присутствии либо в присутствии Ларисы Аркадьевны. Наедине с полицией старайтесь не общаться! Возможно, кого-то из вас мы будем вызывать во время занятий. Приходите быстро и заранее тщательно подумайте о том, что будете говорить следователю. Все понятно?
– Все, – в один голос ответили присутствующие.
Директриса молча кивнула и удалилась. Остаток урока прошел в полной тишине.
Художник из Тимофея был никудышный. К окончанию занятия, когда все остальные ученики уже разошлись, он кое-как изобразил на бумаге нечто, отдаленно напоминающе картофелину с руками, ногами и головой, а затем сдал рисунок учителю.
– Надеюсь, сражаться ты будешь лучше, чем рисовать, – хмыкнула Прасковья Игоревна, так и этак крутя перед собой рисунок.
– Кажется, я догадываюсь, к какой категории вы меня отнесли, – угрюмо кивнул Тимофей. – «Совсем пропащие»?
– Возможно, специально для тебя я введу четвертую категорию, – последовал ответ. – «Ниже плинтуса».
Зверев скорчил недовольную мину. Но, надо отдать ей должное, Прасковья Игоревна, разглядывая его художества, хохотала не слишком громко, а потом просто приказала ему топать отсюда. Что Тимофей и сделал с превеликим удовольствием.