Рядом послышался вздох. Верховцев обернулся. Шагах в трех от него стоял автоматчик. С мокрой, потемневшей пилотки на лоб и щеки бойца стекали дождевые капли. Он смотрел пристально, испытующе. В этом взгляде Верховцев прочел все тот же вопрос, который ставил перед собой, перед своей совестью: «Сумеешь ли?»
Захотелось сказать солдату что-нибудь ободряющее, но в душе, выжженной горем, не было подходящих слов. Проговорил скупо:
— Выходит, врага вместе бить будем!
— Выходит, — подтвердил боец и, спохватившись, добавил: — Так точно, товарищ майор! — После паузы, поощренный дружелюбными нотками в голосе командира, сказал вкрадчиво: — Пора бы и вперед. А то аж ноги замлели в обороне.
— Пойдем. Силенок надо побольше накопить. Не ближний свет — Берлин!
Мокрое лицо солдата расплылось:
— Выдюжим! Дойдем! Команда была б!
Не спеша, обстоятельно знакомился новый командир с батальоном. И неожиданно обнаружилось, что оборона успела-таки наложить свой отпечаток на боевое, крепкое подразделение. То заснул на посту молодой, еще не обстрелянный солдат, то самовольно пошли в полковые тылы («повидаться с земляками») и загуляли саперы. За весь месяц не взяли ни одного «языка», поредели ряды снайперов…
Все это увидел Верховцев. Увидел и показал всем офицерам батальона, которые проходили мимо недостатков, отмахиваясь: оборона! И если первым словом, характеризовавшим нового командира, было «сухарь», то его сменило другое, не менее лаконичное, но произносимое уже с чувством уважения:
— Дошлый!
Характерной чертой нового командира было твердое, нерушимое правило: проверять выполнение каждого, пусть самого незначительного, распоряжения. Прошло дней пять, и все в полку с полной определенностью знали: если Верховцев сегодня приказал замаскировать кухню, то на завтра эту работу никак нельзя откладывать. Маскировку он проверит сегодня.
Так было во всем — большом и малом: точно, аккуратно, в срок! И даже командир первой роты капитан Федотов, обычно кичившийся тем, что он — старый кадровый офицер и толк в службе знает («десять лет, как медный котелок, служу»), проникся уважением к Верховцеву за его ярую приверженность к строгому уставному порядку, к твердой дисциплине.
Сам собой сник и выцвел бравурный тон, признававшийся хорошим в былые дни. И в батальоне стали говорить:
— Для обороны майор Верховцев командир подходящий!
Но когда новый командир так же не спеша обошел весь передний край батальона, проверил сектор обстрела каждой пулеметной точки, просмотрел каждую стрелковую ячейку — и эти разговоры смолкли.