Даже Руби была не в силах контролировать все элементы мира, в котором мы жили. Что-то должно было проскользнуть мимо нее. Кому-то нужно было дать по зубам.
Я достала розовый шарик из терновника, осторожно, чтобы он не лопнул. На нем поблекшим маркером было написано:
Постарайся изо всех сил и заставь меня заплакать
Этот шарик был для меня, сказала она. Сестра как будто уже знала, что я сделала.
Руби высадила меня на Грин без колебаний. По дороге она то и дело проверяла свои волосы, выискивая новые седые, а также высматривала на лужайках, мимо которых мы проезжали, красные ленточки – вдруг кто-то поймал тот самый шарик и решил оставить ей деньги.
Она выпустила меня из машины, напомнила, что нам с Лондон нельзя покидать город, и сказала, что скоро вернется за мной. Интересно, что она собиралась делать без меня дома, со взвинченным Джоной, который бог знает чего от нее хотел? Пустит ли она его наверх, пока меня нет? В свою комнату, на нашу кровать? Эти вопросы крутились в моей голове, но я заставила себя не думать о них.
Лондон и ее друзей нигде не было, так что я присела на любимую каменную скамейку Руби, в самом центре Грин, где все могут смотреть на тебя, а ты – на всех. Если ты сидел на этом месте, тебя почти невозможно было не заметить.
В городок понаехало туристов, и местные жители продавали им всякий разноцветный хлам. Прохожие теснились на тротуарах, и поэтому я заметила ее не сразу.
Но когда я снова подняла глаза, то увидела ее, свою мать, на противоположной стороне улицы рядом с ювелирным магазином, в нескольких шагах от бара. Сейчас она называла себя Воробей, напомнила я себе. Мне больше не нужно считать ее мамой.
Она притворялась, что разглядывает витрину, но я поймала взгляд ее отражения, она повернула голову, и я увидел ее лицо. Ее волосы обвились вокруг плеч, как будто это шаль из волос, а не сами волосы. Она никогда не носила макияж – однажды Руби попыталась научить ее краситься, но так и не преуспела, – и похоже, она так до сих пор и не научилась этому, потому что ее губы казались бледнее щек, а ресниц вообще как будто не было. Но свое бесцветное лицо она компенсировала взрывом красок во всем остальном. Ее длинная юбка была связана из блестящих разноцветных нитей, а летняя ярко-розовая майка была слишком обтягивающей, больше подходящей для девушки моего возраста.
Было невозможно не заметить ее там, и я не могла притвориться, что не заметила.
Мать подняла руку и едва заметно улыбнулась. Потом махнула рукой на что-то, находившееся дальше по улице. Я посмотрела в ту сторону и увидела светящуюся рекламу пива. Она хотела, чтобы мы встретились в баре.