Рене насупился и кинул на американца подозрительный взгляд:
— При чем тут это? Какой бумажник? Я думал, речь идет о книге. Ты же сама мне вчера рассказывала, что этот ненормальный беспрестанно осыпал тебя оскорблениями и угрожал тебе. Он устроил разгром в твоей лавке, а вечером орал на всю улицу. Ты сказала, что уже хотела вызвать полицию.
Шерман многозначительно вздернул брови. Розали не знала, куда девать глаза под пристальными взглядами обоих мужчин. Наверное, она со злости немного все преувеличила, когда рассказывала Рене о случившемся.
— Ну… Конечно, «угрожал» — это слишком сильно сказано, — проговорила она наконец. — Хотя, по моему вчерашнему впечатлению, я не догадалась, что вы приходили с мирными намерениями, мсье Шерман.
— Наверное, я действительно перегнул палку, — согласился Шерман. — Вчера все как-то так сложилось одно к одному — весь день сплошные неприятности. Но что касается авторства этой детской книжки, то тут я на сто процентов прав, и когда вы узнаете всю историю, то сами поймете, почему я так уверенно говорю.
Розали откашлялась:
— С интересом выслушаю ваши объяснения. — Вспомнив о своем телефонном разговоре с Максом, она добавила: — Мне тоже есть что сказать по этому поводу. Нам нужно еще раз спокойно обсудить этот вопрос. Но, наверное, лучше не здесь, в лавке, где в любую минуту может войти какой-нибудь покупатель.
В конце концов договорились встретиться вечером в кафе «Марли».
— Теперь, когда нашелся мой бумажник, — добавил Шерман, которого радость от неожиданной находки привела в щедрое расположение духа, — мы могли бы продолжить наш разговор, ужиная в цивилизованной обстановке. Вашего друга я, разумеется, тоже приглашаю, чтобы он убедился, что вас никто и пальцем не тронет.
В половине девятого они встретились под аркадами кафе «Марли» и сделали заказ, правда без Рене, который в этот вечер договорился о встрече с одним приятелем.
— Если хочешь знать мое мнение, — сказал Рене после того, как Роберт вышел из лавки, — он производит впечатление нормального человека.
То же самое подумала и Розали, незаметно понаблюдав за американцем, который загляделся на Лувр и освещенную стеклянную пирамиду.
— Этого вообще еще не было, когда я в прошлый раз приезжал в Париж, — сказал Роберт. — Впрочем, времени с тех пор прошло уже немало. Мне было тогда двенадцать лет, и все, что мне запомнилось от посещения Лувра, это Мона Лиза с ее странной улыбкой. Вы знаете, что ее глаза все время смотрят на тебя, где бы ты ни стоял? Тогда это произвело на меня сильное впечатление.