Иногда русские воровали у нас, иногда мы таскали у них то одно, то другое. Или наоборот: мы воровали, а они таскали у нас то одно, то другое. Вещей становилось все меньше. Мамика сказала мне: "Послушай-ка, вот эту пару ботинок я спасу. Один положу в подвал под картошку, другой спрячу за зеркало". Но Мами ошиблась. Ботинок, который был за зеркалом, исчез. Напрасно мы вытащили второй из кучи картошки, в одном ботинке ходить все равно нельзя.
Однажды в подвале, куда мы к тому времени переселились (обитали мы на вершине картофельной кучи, которая постоянно уменьшалась, потому что картошку ели русские, да и мы тоже), нас хотели расстрелять, не знаю почему. Всех четверых поставили к стене - Мамику, меня, Мину (кто был четвертый?) и сказали, что расстреляют. Первая пуля попала в стену рядом со мной, я обернулась и рассмеялась им в лицо. Уже когда нас ставили к стенке, я чувствовала, что это неправда, внутренний голос говорил мне: неправда. Когда первая пуля попала в стену, я знала это наверняка - головой, умом. Не может быть, чтобы русский солдат не попал в цель из автомата, если цель - в трех метрах, у стены. Они так поразились, когда я обернулась и рассмеялась, что сразу опустили оружие. Подошли к нам, хлопали меня по плечу и хохотали: браво, браво! Им понравилось. Что именно? Их шутка, моя смелость и интуиция, их собственная дикость или же вся эта комедия?
Конечно, они нашли все, что мы спрятали: и в колодце, и в навозной куче, и в земле. Тыкали в землю палками и копали там, где мягче, - и находили спрятанное. А мой ящичек стоял под кроватью, я о нем позабыла.
Однажды ночью я выпрыгнула в окно. Не помню, когда это было: в ту ночь, когда загорелся дом, или в другой раз, и не помню, почему убегала от них; но я в самом деле выпрыгнула - босиком, в одном платье. Прямо на снег. Перемахнула через ограду и побежала. Филике - за мной. А они стреляли мне вслед.
Они буквально окружили меня автоматными очередями.
Это было настоящее представление. Ведь из автомата трудно промахнуться - целиться не обязательно, надо просто выпустить очередь в нужном направлении: хоть одна пуля да попадет в цель. Но обстрелять - для этого нужно умение, надо следить, чтобы ни одна пуля не попала в цель. Это даже меня забавляло. Я даже оглянулась на секунду, смеясь. При этом я старалась бежать в ровном темпе, чтобы не попасть под шальную пулю. Следом, не отставая, бежал Филике. Умный, добрый пес! Филике, Филике... Даже сейчас, как вспоминаю его, маленького, палевого, мне становится грустно; до сих пор в глазах каждой таксы я ищу его взгляд. А ведь ему сейчас легче: его нет в живых; может, всем легче, кто погиб...