— Москва! Москва! — заревели латники дикими, страшными голосами и ринулись на озадаченных пермян, не ожидавших нападения таких великанов.
Бурмат сразу сообразил, что не справиться им будет с подобными богатырями, подготовленными, вероятно, для решительного удара. Сердце в нём дрогнуло и упало, лишив твёрдости его сильную, но уже уставшую руку. Он оглянулся на своих ратников и хотел крикнуть что-то задорное, ободряющее, но в эту минуту здоровенный московский витязь, изловчившись, нанёс ему такой сильный удар по голове, что шлем его разлетелся на несколько частей — и храбрый покчинский воевода без чувств повалился наземь, оглушённый полученным ударом...
Москвитяне издали радостное восклицание: этот человек причинил им столько вреда, что они разорвали бы его в клочки со злости, если бы в эту минуту к месту битвы не подъехал сам Пёстрый, проникший в городок по пролому в частоколе, нарочно проделанному для того, чтобы он мог въехать на лошади.
— Не трогать его! Не трогать, не трогать! — закричал Пёстрый строгим голосом, останавливая своих ратников, готовых изрубить в куски упавшего Бурмата. — Кажись, это князь ихний либо воевода главный, а таких нам живьём брать стараться надо. Да и стыдно вам сражённого врага добивать!
— Шибко уж прыток он был! Просто спасенья от него не было!.. Сколько душ христианских сгубил! Туда бы и дорога ему, псу пермянскому!.. — ругались воины, но не смели противоречить большому воеводе и поспешно оттащили раненого в сторону, где и оставили его под присмотром двух караульных.
— Дружнее, ребятушки, дружнее! Поработайте во славу Божию! Потрудитесь страну сию повергнуть к ногам князя-осударя великого Ивана свет Васильевича! — выкрикивал Пёстрый, обращаясь к своим воинам, обрушившимся на толпы пермян железною лавиною. — Вот так! Вот так! Гнутся, уж гнутся враги! Принатужьтесь, постарайтесь, ребятушки!..
— Москва! Москва! — ревели ратники и косили пермян, как солому, пользуясь расстройством в их рядах, происшедшим после падения покчинского воеводы...
Через полчаса всё было кончено. Князь Мате был убит, воеводы Коч, Мычкын и Зыран получили тяжёлые ранения и очутились в руках неприятеля. Ратники, кто успели, бежали из городка, скрывшись в окрестных лесах, большинство же оставшихся в живых сдались на милость победителя, вполне справедливо рассуждая, что лучше подчиниться Москве, чем умирать без всякой пользы для себя и для родины.
— А теперь службу служите, молебен пойте Господу Богу! Возблагодарим Его, Всещедрого, за милость Его к нам, недостойным, возблагодарим Его за победу сию над врагом! — сказал Пёстрый, обращаясь к попам и монахам, находящимся при нём, и те тотчас же исполнили его желание — громкие слова молитвенных песнопений зазвучали в тихом воздухе, ещё столь недавно полном бранного шума и звона оружия сражающихся.