Он с жаром затряс руку Зейны, потом смутился, откашлялся и, изобразив военную галантность, поцеловал.
Зейна смотрела на Зиру с благодарным восхищением, теплом и любовью. Всё обернулось благополучно: разгневанный полковник, узнав, что за «самодеятельность» лётчиков вышестоящее начальство с него три шкуры сдирать не будет, стал кроток, как овечка, благодушен и обходителен. В офицерском клубе уже начиналась неофициальная часть праздника: сияли белыми скатертями накрытые столы, играла музыка.
У Зейны с самого утра во рту не было маковой росинки: в дороге она почти не ела, нутро было сжато нервным комком и ничего не принимало в себя. Поэтому она, выпив всего полтора бокала вина на голодный желудок, ощутила тёплый, искристый и ласковый хмель. От щелчка каблуками она чуть вздрогнула.
— Почему очаровательная дама не танцует? Разрешите вас пригласить.
На неё шутливо-нежно смотрели любимые синие глаза. Шрам? Пустяки, она его не замечала. Новых боевых отметин не прибавилось, волосы неплохо отросли — как раз можно запустить руку и ощутить их осенне-тёплую, ореховую мягкость. На висках и затылке — коротенькие, аккуратно и ровно выстриженные, но сверху — в самый раз. И глаза всё те же — смелые, ласковые. Она вложила свою руку в протянутую ладонь.
Медленный танец тянулся чувственно, как тающий шоколад. Помнила... Конечно, помнила она те квадратные плитки с изюмом и орехами... Она и теперь их любила. И сейчас не отказалась бы от ломтика. А тело Тины можно было сравнить со звонкой струной — гибкое, точёное, но сильное и тугое. Осанка — залюбуешься, ноги стройные и особенно красивые в парадных сапогах. Нутро сладко сжималось, но при всех не прильнёшь к её губам своим истосковавшимся ртом... Впрочем, для счастья сейчас хватало и соприкосновения в танце. Её рука — на плече Тины, рука Тины в белой перчатке — на её талии. К вечеру становилось ещё прохладнее, чем днём, но пространство между ними тепло пульсировало — светом устремлённых друг к другу глаз, сладким нетерпением истосковавшихся друг по другу сердец. Всему своё время, всё будет, всё обязательно будет — они сольются в поцелуях, в ласках, в единении. Теперь они никуда друг от друга не денутся: они живы, они всё выдержали.
— Ты счастлива, детка? — спросила Зира, когда Зейна сама подошла к ней и пригласила. Приглашение она приняла, и теперь они проживали вдвоём другой медленный танец.
— Очень, — искренне сказала Зейна. — А вы?
— Моё счастье — видеть, что счастлива ты, — с задумчивой грустью проговорила Зира.
— Моя главная цель в жизни — даже не творчество. Радовать вас — вот моя основная задача. — Зейна чуть склонила голову к её плечу и таяла в тёплом умиротворении лёгкого хмеля. — И если ваше счастье состоит в моём счастье, значит, я стану счастливой.