В этих первых двух беседах и в последующей переписке Элизабет Хэйч ответила на многочисленные — ей могло показаться, что и бесконечные — вопросы, которыми я засыпал её. В нашей последующей переписке после моего возвращения в США она ответила даже на ещё большее число вопросов. Понимая всю серьёзность моих намерений написать книгу о европейских детях, вспомнивших прошлые жизни, она разрешила мне воспроизвести в моей книге пять рисунков Гедеона и процитировать в ней книгу Einweihung в любых объёмах.
22 марта 1972 года, когда я снова был в Цюрихе, я встретился с Элизабет Хэйч в последний раз. Позже в том же 1972 году, 26 ноября, я долго беседовал с Гедеоном Хэйчем в Женеве, где он тогда жил.
Заявления Гедеона о предыдущей жизни
Материал для этого раздела взят мной, главным образом, из немецкого издания Einweihung в моём переводе. Об одном более позднем заявлении Элизабет Хэйч сообщила мне в переписке.
Когда Гедеон впервые заговорил о своих воспоминаниях, он сказал:
Мои жена, дети и другие люди там [где он жил] не похожи на здешних людей; все они чёрные и совершенно голые [стр. 130].
Элизабет Хэйч спросила тогда Гедеона, где он жил. Далее она пишет:
Потом мальчик взял лист бумаги и карандаш и уверенно нарисовал хижину с конической крышей и столь своеобразным дымоотводом, что ничего подобного он никогда бы не мог увидеть в нашей стране [т. е. в Венгрии] (илл. 7). Перед хижиной он изобразил обнажённую женщину с длинными, отвисшими грудями. Возле хижины был водоём с волнами и пальмами[44] на заднем плане.
Он показал мне этот рисунок и объяснил: «Мы жили в хижинах, похожих на эту, сами строили их. А ещё каждый человек делал себе лодку, выдалбливая и вырезая её из ствола дерева. Там была большая река, но в неё нельзя было заходить так же глубоко, как и в наше озеро здесь. В тех водах жило какое-то чудовище. Я не помню, как оно выглядело, но оно откусывало людям ноги, поэтому мы не заходили в воду. Теперь ты понимаешь, почему в прошлом году я так кричал, когда вы захотели, чтобы я вошёл в воду [озера]. Я боялся того, что и там в воде было существо, которое могло откусить мне ноги; и даже теперь у меня возникает такое чувство, когда я захожу в воду, хотя я знаю, что в здешних водах нет ничего опасного.
Мама, ты помнишь, как я хотел грести на лодке, которую мы купили для нашей семьи? Ты сказала мне, что сначала я должен научиться грести. Но я знал, что умею грести, потому что я мог заставить мою долблёнку двигаться по реке так, словно она была частью меня. Я даже мог, сидя в лодке, наклониться на один её борт, перевернуться под водой и вынырнуть уже с другой стороны, оставаясь в ней. Ты сказала: „Хорошо, попробуй грести. Ты сам поймёшь, что у тебя не получается“. Как же вы все удивились, когда я взял одно весло, потому что длины моих рук не хватало для того, чтобы управляться с обоими вёслами, и показал вам, что я могу не только грести, но даже ловко управлять лодкой, виляя между другими лодками и людьми. На моей долблёнке там, где я жил, я мог делать что угодно. Видела бы ты меня тогда! Деревья не были похожими на те, что здесь. Они были вот такими». И он указал на деревья на рисунке. [Должно быть, тогда он уже сделал другой рисунок, см. илл. 8, поскольку на нём есть деревья, похожие на пальмы, а на илл. 7 их нет.] «Там были и другие растения, ничуть не похожие на те, что здесь. Гляди! Вот я стою и целюсь в большую птицу, а рядом со мной моя шляпа». [Шляпа лежит на земле у правой границы рисунка 8] [стр. 130–131].