— Эй, — неожиданно для самого себя заговорил я вслух. — Юра, ты здесь? Отзовись, — в ответ тишина. Даже гуль, ощупывающий траву вместе со мной, замер, изумленно уставившись на меня, как на сумасшедшего. Но мне сейчас было совсем не до Дроха. — Юра! Грызун ты блохастый, отзовись! Я благодарен тебе, что перенес меня оттуда, но надо бы и обратно.
— Господин! — выпалил гуль, вцепившись мне в плечо. — Ты что, хочешь вернутся в Преисподнюю?! Оставить нас?!
— ЦЫЦ! — рявкнул я, и Дрох мигом заткнулся. Именно в этот момент вновь раздался шорох и тихий-тихий писк.
Поднявшись, выхватил у гуля фонарь и быстро пошел на звук. Старался двигаться бесшумно, чтобы не заглушать единственный указатель направления.
— Ну слава бо… — начал было я, но в груди неприятно кольнуло, а сам вовремя осознал, что благодарить Господа при Дрохе уж точно не стоит. — Хорошо, что ты жив, — закончил нейтрально, глядя на неподвижную тушку коричневого хомяка. Он лежал на спине, по-собачьи согнув лапы и вывалил язык. Когда я подошел, Юра с трудом приподнял голову, встретился со мной взглядом и…
Его веки медленно опустились, а тело обмякло.
— Твою мать! — выругался я, схватив хомяка.
Под ночной стрекот сверчков было довольно сложно различить биение хомячьего сердечка. Но, прижимая теплое тельце к уху, мне все-таки удалось. Услышав «тук-тук», я облегченно выдохнул. Юра — жив. Просто без чувств.
— Слушай, а ветеринары у вас есть? — повернулся к подбежавшему гулю.
— Как не быть, Господин? Да только поздно уже, где мы его найдем-то сейчас? Поехали лучше к Листвундскому лесу, а? Хровн с бабами поди волнуются уже. А завтра с утра и ветеринара поищем, — покосившись на Юру, он осторожно ткнул пальцем в меховой бочок. — Чай не помирает мышь твоя. И к утру уж точно не помрет.
— Точно? — сдвинув брови, переспросил я. — С чего такая уверенность?
— Обижаешь, Господин, — покачал головой мой извозчик. — Уж кто-кто, а гули завсегда чувствуют, кто собирается копыта отбросить, а кто нет. В твоей мыши и намека нет на приближающуюся смерть.
Облегченно выдохнув, я позволил себе расслаблено улыбнуться. Не знаю почему, но я был уверен, что Дрох говорит правду.
Мы вернулись к телеге, и тронулись в путь. Повесив фонарь на длинную палку с крюком, гуль прикрепил свое приспособление к хомуту лошади. Коняшка не испугалась, видать была привычной.
— А безопасно у вас ночами по тракту ездить? — спросил я, вновь роясь в мешке с припасами. Порадовавшись караваю хлеба и куску копченого мяса, разделил находку надвое и протянул половину гулю.
— А кого бояться, Господин? — возница, кажется, не перестает удивляться моим вопросам.