— Мы еще перегоним их! — кивнул Ларьев.
Он вдруг посерьезнел, погрустнел, поднялся из-за стола.
— Вчера разговаривал с Москвой, — сообщил он, — видимо, отзовут они меня. Там тоже дела разворачиваются, ребята не справляются, а тут… Начать да кончить! — он улыбнулся.
На улице они разговорились о Семенове. Воробьев считал, что Семенов нарочно выстрелил в голову, чтобы покончить с Катьковым.
— Может быть, скрыть более серьезное? — осторожно спросил Ларьев.
— Я не думаю. Скорее всего по злобе, из-за того, что Катьков доставил лично ему столько неприятностей, — уверенно сказал Егор.
— Но это пока домысел, — пожал плечами Ларьев.
— Семенов лучший стрелок ОСОАВИАХИМа, а стрелял он с пяти метров! — возразил Егор.
— Вот это убеждает, — согласился Ларьев. — Пишите рапорт, я поддержу, о наложении взыскания.
— Мне кажется, он не имеет права работать в ОГПУ, — вдруг сказал Воробьев. — Он злой, бессердечный, а без сердца в нашем деле никак нельзя. Надо по-человечески подходить…
Ларьев молчал, задумавшись.
— Ты рассуждаешь с позиции своей личной неприязни, — помолчав, сказал Виктор Сергеевич. — А ведь надо думать шире… — Ларьев остановился, поморщился. — Что-то сердце стало прихватывать, вот уж ни к чему!.. — он постоял помолчал, лицо его вдруг сделалось серым, землистым.
— Вам плохо? — испугался Егор.
— Ничего-ничего, это пройдет… Съел лишку, пожадничал… Ты не спеши, — сквозь боль улыбнулся он. — Поспеем, дойдем до отдела. Ведь тоже не о пустяках речь ведем. К человеку надо по-человечески и относиться: не спеша, внимательно, подробно… Вот и секрет… Что это?
Егор оглянулся и увидел Лынева, который, размахивая руками, бежал к ним.
— Нашли труп Русанова, — подбежав, выпалил он. — В старой церкви, внизу!.. Сергеев уже там, расследует, велел вас звать…
— Опять он расследует! — возмутился Ларьев и первым решительно двинулся вперед, но тут же вдруг остановился, застонал: — Черт ее возьми! Ну где же ты, куда провалился, когда по делу зовут?!
— Кто? — оглядываясь вокруг, удивился Егор. — Вы кого зовете?
— Да дьявола зову, чтоб он боль эту мою утащил! — лукаво улыбнулся сквозь запотевшее пенсне Ларьев.
— А вы верите в чертей? — набравшись смелости, удивленно спросил Лынев.
Ларьев помолчал, точно не зная, как отвечать на этот несуразный вопрос, после чего все же проговорил:
— Хочу совет вам дать, товарищ Лынев! Читайте и книгу жизни, да внимательнее, а то Македонские не в тот поход вас утянут!
— Понял, товарищ Ларьев, — покраснев, сказал Лынев. — Только про Македонского меня товарищ Воробьев попросил доклад сделать, — объяснил он.