* * *
Слабый пошел подследственный, почти никаких воздействий — а он уже поплыл и готов к сотрудничеству. Месячный запой, после пяти дней горячки в голове рождаются вопросы:
— А где я? Почему на окнах решетки? А почему я привязанный?
— Вспоминай, — говорю, — сам все вспомнишь или помочь?
— Да нечего мне рассказывать, это он сам.
— Да мне по-х…, сам — не сам, это ты прокурору будешь рассказывать.
— Ну сами посудите, зачем мне его убивать, своего юриста? Ну договор он неправильно составил, так убыток всего тысяч двадцать, кто за эти деньги убивать будет? Отпустите меня, можно под подписку? Я же ничего не знаю.
Тема становится интересной.
— Не надо меня грузить, сейчас и за бутылку замочат. И где ты такое видел, чтоб по 105-й под подписку отпускали?
— Какая 105-я, он же сам повесился, мы-то тут при чем?
— А ты акт судмедэкспертизы видел? Почему на шее две странгуляционные борозды? При самоубийстве, брат, одна.
— Да ничего я не знаю, я случайно оказался свидетелем. Я и близко не подходил! Давайте я все напишу, все, что скажете!
Чую, сейчас мужичок сорвется в истерику и пролежит привязанным еще дня три. А моя задача в ближайшие дни отправить его в люди. Помогать правоохранителям, конечно, нужно, но если только личные интересы этому не противоречат.
* * *
Если в реанимацию попадают коллеги, врачи, а особенно наркологи, первое, что надо с ними сделать — привязать. Жестко, лишив всякой возможности маневра даже в пределах кровати. Врачи — самые трудные пациенты. При этом не проявлять никакого сочувствия и жалости. Сам не пойму, почему так рассмешило заявление одного из посетителей? Сколько ни убеждал, что ни одна из наших профессий не может гарантировать от болезней, что кардиологи легко могут помереть от инфаркта, онкологи от рака, а гастроэнтерологи от язвенных кровотечений, и бывает, что делают это чаще остальных, коллега продолжает настаивать:
— Зачем мне в реанимацию? Да о чем вы говорите? У меня никогда, я повторяю, никогда не было и не будет белой горячки. Это же просто невозможно. Да вы что, не знаете, кто я? Я психиатр-нарколог, я кандидат медицинских наук. Хорошо, я согласен в реанимацию, только с одним условием: чтобы утром на обходе Виталик меня тут не видел, мне неудобно перед ним оказаться в таком виде. (Виталиком в детстве звали нашего главного врача.) Можно я утром в туалете посижу во время обхода? Только вы мне скажите, когда Виталик придет, хорошо? Я там от него спрячусь. Поверьте, правда неудобно, мы же с ним вместе работать начинали.
Хорошо, только утром спрятаться было уже невозможно не только от Виталика, но и от окружавших видений. К утру одолели бесы. Но коллега, видимо, изобрел новый способ борьбы с ними: на утреннем обходе, достав из-под одеяла свой прибор, неожиданно стал отбиваться от наседавших бесов струей мочи, облив ею заодно и халат своего друга Виталика.