– Заставьте его говорить, – отчеканил майор. – Вся ответственность на вас. И если я обнаружу, что вы с пленным на дружеской ноге, я…
Это была уже угроза.
И тут разговор прервал умирающий, который что-то сказал. Все пристально на него посмотрели, но никто ничего не понял. Майор собрался продолжить разговор.
– Подождите, – оборвал его Якоб Руман.
Тот, похоже, разозлился в ответ на повелительный тон, но врач не обратил на это внимания и склонился над больным, поднеся ухо к самым его губам.
– Шерстяное одеяло, – повторил раненый еле слышно.
Доктор сделал знак сержанту, чтобы тот принес еще одно одеяло и положил сверху, на кучу одеял, которой уже был укрыт больной. Унтер-офицер никак не отреагировал, он, казалось, не понимал, что происходит вокруг. Его голубые глаза были полны сострадания к миру, который он покидал. Жизнь теряла еще одного свидетеля, и это огорчало умирающего гораздо больше, чем собственная смерть. Он отсчитал свою последнюю секунду и умер.
Якоб Руман, как обычно, бережным, ласковым движением закрыл ему глаза. Потом обернулся к майору:
– У вас есть еще табак?
Майора такой вопрос явно возмутил:
– Конечно есть. А вам что за дело?
Доктор протянул руку:
– Вы должны мне дать еще. Это часть моей стратегии.
– Какой еще стратегии?
– Дражайший майор, завтра утром вы получите гораздо больше, чем имя и звание.
Произнеся эту ложь, Якоб Руман понял, что ему плевать на последствия.
Майор искоса на него взглянул, потом полез во внутренний карман кителя, вытащил оттуда табакерку из слоновой кости.
– Результаты извольте доложить через час.
Якоб Руман попытался возразить, но майор отрезал ледяным тоном:
– Это приказ.
Он повернулся спиной и удалился в сопровождении сержанта и адъютанта.
Оставшись один на один с умершим юношей, доктор сунул табакерку в карман и достал свою книжку-календарь за 1916 год в черной обложке. Из нее что-то выскользнуло и упало на землю. Бумажный цветок. Якоб Руман его поднял и небрежно положил обратно. Потом заново прочел последнюю запись за 14 апреля.
20.07. Простой солдат: «Кажется».
Потом посмотрел на карманные часы и под этой записью сделал еще одну:
22.27. Унтер-офицер: «Шерстяное одеяло».
Якоб Руман взвесил эти слова. В них заключался смысл.