Будет справедливо, если ты узнаешь истину, которую и представить не можешь. Я давно должен был тебе сказать. Но не мог, не хотел. Мне не хватало мужества.
Гузман умирал.
Он тоже не мог тебе сказать. Просто не мог. «Все только раз. Только один раз». Помнишь? Если бы он сказал, то вынужден был бы прощаться с тобой каждый день. Он предпочел сделать это всего только раз.
Одним словом в письме. Одним именем. Он его уже выбрал… Выбрал, понимаешь? Потому что Гузман так и не дал имя горе.
А для него существовало только одно имя. Твое.
Чего-то еще недостает, тебе не кажется? Я хочу сказать, чего-то еще более окончательного, чем смерть… Недостает какой-то важной детали. Жеста. Сущей мелочи. Но мелочи важной. Как курение, к примеру.
Вот в чем истина. Наконец-то. Думаю, кое-кто меня простит. Но сначала – самое последнее.
Я виделся с Гузманом.
Я встретил его звездной апрельской ночью 1912 года. Судьба свела нас на борту гигантского корабля с гротескным названием, который отбыл в свое первое плавание из Англии в Америку. Завершиться этому плаванию было не суждено.
Быть может, он себе так все и представлял.
Когда я случайно обнаружил, что он тоже на борту, я решил, что он узнал, где ты, и плывет к тебе. Но когда я его увидел – увидел, в каком он состоянии, – то понял, что это не так.
Жить ему оставалось недолго. И он это знал.
И тогда я задал себе вопрос, почему он отправился умирать так далеко от своих гор, в сердце океана.
Ответ я получил, когда все стало погружаться в бездну.
На палубе я увидел человека – элегантного, недвижного, бесстрастного. Он спокойно курил.
В пальцах у него была сигара Рабеса, Гузман смотрел в одну точку куда-то перед собой. И по восхищенному выражению его лица мне стало ясно: именно этого он ждал, именно этого желал.
И я представил себе, что душа Гузмана сейчас заключена в последнем облачке дыма, она улетала вверх и оттуда смотрела на него и узнавала.
Узнавала плечистого человека – без страха, без единой мысли, наконец-то удовлетворенного. Ему предстояло еще долго целовать серебристую сигару. И предстояло дать имя ледяной горе.