У меня редко бывают сны. Вернее, их практически не бывает, за что, признаться, я почти благодарен Солу. Ведь сон – это зыбкая граница между явью и небытием. Та самая невидимая грань, которая отделяет живых от мертвых. И через которую в наш мир нередко проникают те, кому здесь быть не положено.
Но этой ночью мне не повезло: я проснулся от ощущения чьего-то пристального взгляда. Не враждебного, к счастью, хотя порой всякое бывало. Просто взгляда – требовательного и настойчивого.
Рывком сев на постели, я оглядел погруженную во мрак, скудно обставленную комнату и безошибочно определил причину своего беспокойства: напротив окна, занавешенного толстой шторой, стоял полупрозрачный силуэт, который, вероятно, уже давненько дожидался моего пробуждения.
Неожиданный посетитель был молод, хорош собой и выглядел так, словно только-только вернулся со светской вечеринки: деревянная трость с искусно выполненным набалдашником, расшитый золотом камзол, безупречно белые кружева на воротнике, строгого покроя и чрезмерно зауженные книзу бриджи, которые вышли из моды еще лет пять назад. Короткие светлые волосы гостя были тщательно завиты и аккуратно уложены. На благородном лице лежала печать грусти. Синие глаза смотрели внимательно, но в них, как и всегда, не было ни намека на раздражение: он пришел сюда не обвинять. И не требовать правосудия, которое в его случае пока не свершилось.
Убедившись, что гость не опасен, я расслабился и с досадой буркнул:
– Давно тебя не было, Лен…
По губам призрака скользнула печальная улыбка.
– И ты здравствуй, братишка.
– Зачем пришел? Мне показалось, мы все решили.
Он улыбнулся снова, но с места почему-то не сдвинулся. Гордость отца, любимец матери, подающий большие надежды молодой Водный маг, на которого можно было только равняться… когда-то Лен был старше меня на восемь лет, однако теперь мы с ним почти ровесники. Его лицо за эти годы ничуть не изменилось и все так же несло в себе фамильные черты, которые были и для меня когда-то родными. Одно время сходство было настолько явным, что наше братство выглядело неоспоримым. Теперь же мои волосы стали седы, как у столетнего старика, некогда синие радужки выцвели от постоянного всматривания во Тьму, лицо огрубело, голос охрип… а у него на горле кровавой улыбкой расцвела безобразная рана, оставленная стеклом от разбитой бутылки.
– Ты же нашел убийцу, Арт, – снова, как и во все прошлые наши встречи, тоскливо повторил он. – Все обвинения были сняты. Чего ещё тебе нужно?
– Найти заказчика, – желчно ответил я, на мгновение сузив глаза, на которые без спросу легла тонкая пелена Тьмы. – Не для того я гнил в тюремной камере, чтобы теперь отступиться.